Душная ночь (Б. Пастернак)

Накрапывало, -  но не гнулись

И травы в грозовом мешке.

Лишь пыль глотала дождь в пилюлях,

Железо в тихом порошке.



Селенье не ждало целенья

Был мак как обморок глубок,

И рожь горела в воспаленьи.

Ив лихорадке бредил Бог.



В осиротелой и бессонной,

Сырой всемирной тишине

С постов спасались бегством стоны,

Но вихрь, зарывшись, коротел.



За ними в бегстве слепли следом

Косы е капли. У плетня

Меж мокрых веток с бледным ветром

Шел спор. Я замер. Про меня!



Я чувствовал, он будет вечен,

Ужасный говорящий сад.

Еще я с улицы за речью

Кустов и ставней не замечен;



Заметят – некуда назад:

Навек, навек заговорят



Sultry night (перевод)



It was drizzling but the herbage

Did not bend in bag of storm

The dust was swallowing the rain-pills,

The iron in a quiet powder-form



The village did not wait the healing

And  God in fever raved of world,

In inflammation rye was tossing

Deep as swoon the poppies yearned



In the sleepless universal

With damp and orphaned latitude

The moans were their posts leaving

Escaped with whirlwind  in  pursuit



With every step raindrops grew blind

I heard somewhere near the fence

The braches  spoke to  pallid wind

I froze, it was at my expense



I felt the  dreadful garden’s gossip

Would last forever, day after day 

Till it could see me through the talk 

Of window shutters in the rain