Стихи, не вошедшие в рубрики

Жизнь ушла, и остановка,
Не понятно, жив, не жив.
Между жизнями стыковка,
Для раздумий перерыв.

Здесь покоя приют,
Правит там тишина.
Никогда тут не лгут,
Только правда одна.

череда превращается в бум, и сплетаются ноги в подсвечники, и загорается свет,
только маленький – сколько хватает на воск непрерывности пчёл: пот от мёда слит в соль,
нет следов от огня (в меди, бронзе, т.п) в металлическом утра и кофе не хочет гадать,
и смывает вода, и торчит перед шагом вперёд в череду перекур, на столе сохнет ваза конфет…

Настрой с погодой в унисон,
Тоскливо, сумрачно уныло.
Вот и впадаю в полусон,
И время кажется застыло.

Душа озябла без тепла,
Добром согрею.
И жизнь её не истекла,
Сберечь сумею.

Вернуться к Музе не спешу,
Хотя об этом чуть жалею.
Настрой не тот, и не пишу,
А может, просто я старею?

ждёт автобуса девочка, девочку больше автобус не ждёт без халата расцветки зимы –
можно снова бежать за порог, не услышав в наушниках строгих ни-ни кое-кем:
всё работает – лишней осталась деталь не одна: окна стоило тщательней мыть,
а теперь вместо тёплой травы сядь на колющий снег – тут присядь, там присядь вдалеке…

эта женщина в красном на мраморе – я не догнал и ушёл в бала зал и смешался в коктейль:
в нём спасают хрустящие кубики льда удивительный вкус – я хотел обналичить безнал и пришёл,
значит кем-то из шапок на вешалке был приглашён: свет на выходе гас, только мало ли фей
прилетит по фирме разодетых электриков лампы менять в стойких позах реклам – некритичный ожог

в дни когда успевают подсохнуть пирожные, чай успевает остыть, в бутерброд
отдает всё, что смог холодильник: неплотно закрытая дверца сигналит – закрой
за собой и ходи хоть куда по изменам красот, вызывающим рвоту в ментоловый рот,
потерявших загадочный страх, зажигая в норе, оказавшейся новой дырой…

гипс, асбест и цемент, и гранитная крошка готовы попробовать новый уют сочинить, экономя на мне,
свежий хлеб из затей отдалённых пекарен торопится на полки булочных, быстро черствея как день,
дешевея в остатках до вечера, ужин послал… не нарушив почти тишины, не задев металлически нерв,
бой курантов хрустит огурцом в запах чёрной смородины, соль заменяет вкус, кровь и протест

догорел нотр-дам-де-пари на пари и какой-то, случайно попавший под руку, ветхий сарай –
типографии в деньги спешат тиражировать сладкий заказ копий странных людей,
а, наевшись, летает любая бескрылая мышь, потерявшая вид, накурившись до выбора страт:
гипермаркет на кассе пробьёт только цифры – в пакете уходит бюджет бледной моли идей…

иллюзорный отель пропитался пакетами химии от постояльцев, словивших букет –
их несёт воплощаться в мечтах наживую из мёртвого счастья вживлять от себя,
заражая бесплатными шприцами торкнутых игл виртуозного танца на левой ноге,
и спирали цветок превращается в бур для навязчивых поисков центра в земле, и опять

протекающий Тибр: утро вышло пожаром вдали, а огню прошагать эти вёрсты не крюк –
Барбара одичало любовнику ткнёт со спины из его же подарков кинжал: ты всегда хотел спать,
не взирая на слишком короткие дни – шумно на пол ссыпаются клавиши, ток заблудился в опять,
пластик мыши, привыкший к тактильности рук, не поможет уже не спастись, не припомнить нору…

канарейки забыты до мумий – внезапно закончился корм,
попугайчики волнами сыпятся в урну нарезки бумаг,
лишь бы в цвет аппликаций наляпанных наскоро в норм:
маклер макулатуры спешит в утешительный мак…

половинчатость держит за яйца баланс, не давая запеть петухом без зари, пока спит радикал:
одиночная цель – одинокая цель: даже смерть не желает делить с заурядным стрелком,
упокоив его в ординарном ряду… фрагментарное небо сливается в ключ и в сосуд, и в оскал -
не успевший уведомить план отодвинут поспешной стеной: не поспевши к огню, проходи с огоньком –