Стихи, не вошедшие в рубрики

Шаг короткий по канату,
Как баланс мне удержать.
Не достать его по блату,
Что осталось, пропадать.

Удивлён, порою, снами,
Кто придумал их для нас,
Нам даруются, ночами,
Вижу сны я каждый раз.

зимний я на дороге теперь параллельной движению всяких колёс –
детство яблок, засушенных мамой, закончилось: холод согреется в спирт,
а для ног нужен стимул подальше идти – снег кружится и падает, тая насквозь
в обещаниях тёплой зимы: хроникёр захлебнулся, глотнув малость собственной хроники в пик…

Говорю о том, что вижу,
И об этом же пишу.
Перемен я не предвижу,
Больше вряд ли расскажу.

Зачем поддался я азарту,
Была плохою эта страсть.
И сдали мне не эту карту,
Она, увы, была не в масть.

На плоту, рекой влекомый,
Вдаль туманную плыву.
В край доселе незнакомый,
Не такой, в каком живу.

Крылья есть, но ослабели,
Для полётов негодны.
Сохраниться не сумели,
Жаль, другие не даны.

Был сорван лист календаря,
День снова прожит.
А если был он прожит зря,
Сомненье гложет.

мои ноги топтались вокруг,
обойдя разрушение башни в обход –
записавшийся в страусы, всех кенгуру
принимает за прибывший флот…

Дарит Муза вдохновенье,
Снова я стихи пишу.
Словно с неба озаренье,
Уловить его спешу.

Тихо, поступью сторожкой,
Пробралась ко мне тоска.
Забрела, какой дорожкой,
В дом не свой, издалека.

Не желаю биться лбами,
Я уверен, не дурной.
А хотите, бейтесь сами,
Погляжу на этот бой.

Это чистый лист бумаги,
И на нём ни слова нет.
Наберусь сейчас отваги,
И стихи отправлю в свет.

Разговор шёл за стаканом,
Находилось много тем.
Что несли в угаре пьяном,
Забывалось насовсем.

На затылок шапку сдвину,
Чуб кудрявый подкручу.
Всё нормально, я не сгину,
Долю лучше отыщу.