Стихи, не вошедшие в рубрики

под дешёвые вина глубокие женщины точат ножи и искусны в игре пантомим,
а она сорвалась в медицинский полёт, затерявшись в складах нечитаемых книг…
волшебство, перемазавшись в краски больших тиражей, возвращается вверх, но не к ним:
потолки – собиратели выдохов выдумок, не оставляющих собственный след, но шепни…

этой женщине мало двух пепельниц на разговор –
упирается дым в потолок, привыкая к ногам:
в беспредметном - предметы утрачены, туп светофор,
пропуская по правилам спешенных всадников после когда…

мне становится холодно в этих глазах –
экстремальная кошка даёт прикурить:
за спиной дверь закроет косяк
и я снова в себе и внутри

растолстевший художник ослеп – тараканы подсели тащить карандаш
и решаются войны не там, где гремит в декорациях буфф амплуа:
костюмер перепутал шмотьё, натянувши на клоуна шлем и послал в пилотаж –
на гастроли в компьютерной схеме продаж, пока трёт краски твёрдый курант

лабиринт для того, кто хотел поблудить, осыпает свой свод –
разный кофе и разные зёрна гуляют мой вкус: экскурсант
не знакомится – он западает на вид, консервируя это в компот:
если женщине хочется рыбы, она согласится закрыть ненадолго глаза,

постриги покороче, а то шевелюры голов манекены напялили как парики –
за халявную порцию с паприкой бледный рассказчик расплатится сквозь
беспорядочный Морзе икот, вынося всю историю в морги ногами вперёд
и назад, и заказан в подвес или хам, или он: вкусно ржавчина кушает гвоздь…

будет день и запахнут победы не так,
и сойдутся на чай в эпикриз, но без ног,
но следы, потерявшие верх, из тогда
сохранившего низ, через миксер в других всё равно,

мусор просит у веника с ним не спешить – радикал заспешил и проветрился в ночь:
я не стану лить слёз на чужой броневик – поброжу при луне в чёрно-белых обрывках кино:
кабинеты всегда выбирают мишенью тишь комнат, втыкая по картам флажки на район –
голоса разминувшихся с площадью наших неровных и пыльных поверхностей не учтены

загрустил самолёт в камнепад, но домашний утюг приодел в хлам поношенных тёплых вещей –
вечер знобко заходит сквозь узкую щель, если я разрешу, но уже разрешил и нарезал свой сыр
холодильник, зажав про запас, по привычке, холодные палки: кайф твёрдых и вкусных колбас,
но отложенных в завтра закрылся в режим, и заходят в затёртой клеёнке вчерашних плащей

чушь собаки ломается в пласт искривлённой земли до пропеллеров спорых лопат –
перелёт мошкары с фонаря на фонарь прекращается после закрытия форточкой лета совсем,
и не парятся джинсы в костюм: скучно чавкает грязь и в отсутствие гор камнепад
зависает в монтажной в стоп-кадр – перескоки по обуви блох, перелёты гусей:

колокольчики возле вокруг бродят около, ласты заклеены, пенсии ждёт акваланг
на скамейке аллеи с собаком в ногах – слишком мало желаний для громкости: снег
заметает следы, заодно приглушив голоса; папиросу найди посреди сигарет и залай –
эхо выльется в мёртвые стаи твоих и моих сторожей: будет водка и больно вдвойне;

Симфонический чёрный включает и кровь, и оттенки теней -
над позицией воина вечно болтается всякая хрень,
домогаясь другого для цвета огня, впрочем, лезвия стали верней
в тесном мире внезапно слепых: заскучали столбы фонарей

бабки плющат пустой алюминий об серый асфальт
и не требуют, жаль отсморкалась в бумажный платок
и осколки бутылок приветливы в солнце неясного дня,
и ромашки ушли, позабыв алюминиевый лепесток

Виктору Сосноре

из рассвета - в поленницы дров: князь, зачем тебе Русь после выноса тройкой саней? –
загибаться в нутре между временных плит заставляет другая война и приходит до дома кабак…

серенады цепей донесут разговор якорей про упавший балкон –
удлиняется спящее тел, каблуки, обломившись в побег, выгоняют потёртые туфли в ремонт:
интересно просматривать шарикам ролики в местоимениях вместо имён –
батарейку кидают катод и анод…