Путник и цветок

Усталый, истерзанный ветром и зноем,

Тоскою охвачен и жаждой томим,

Шёл путник, отмеченный знаком изгоя,

Пустыню клеймя каждым шагом своим.



Он шёл так давно, что отчаянья птица

Как дерево в почву пустила в него

Свои когти-корни и дней вереница

Одним стала днём в ожиданье того,



Что сможет его от печали избавить

И в тусклых очах снова пламя зажечь.

Он верил что миг непременно настанет,

Он знал что игра его стоит всех свеч.



И вот на исходе всех мыслимых странствий

Возник перед ним столь прекрасный цветок,

Что все его беды, скитанья, мытарства

Забылись в момент и бескрайний восторг



Мгновенно наполнил его без остатка,

Стремительно сутью его овладел,

И будто омытый вином терпко-сладким

Стал путник опять молод, дерзок и смел.



Вновь рубище ветхое стало шелками,

А дряхлое тело огнём налилось.

Цветок драгоценный, взращённый песками,

Сумел сделать так, чтобы снова срослось



Искромсанное, изъязвлённое сердце,

Которое кровь позабыло как гнать.

И пусть лишь на дюйм приоткроется дверца,

Жилище готово гостей вновь принять.



"Но что это? Нет!" - дикий крик взвился к звёздам,

И путник пал ниц рядом с эхом мечты.

"Неужто нашёл я тебя слишком поздно?

Зачем увядаешь, зачем гибнешь ты?"



И вену с запястья зубами вскрывая, 

Готовый пожертвовать жизнью своей,

Он влагой багровой цветок поливает,

Он молит богов, чтоб ожил тот скорей.



Молитвы услышаны, чудо свершилось,

Запел юной свежестью дивный цветок.

И чтобы несчастья опять не случилось,

Решил пилигрим разлучить с ним песок.



"Отрада души моей, будем отныне

Едины во всём мы, что рок нам пошлёт.

Ты должен понять, этот омут-пустыня

Твою красоту пожирает и пьёт!



Со мной же ты будешь ухожен, лилеен,

От бурь, ураганов любых защищён.

Я даже дыханьем своим не посмею

Встревожить твой нежный и трепетный сон..."



И стеблем изящным качнувшись в согласьи,

Призывно свои распахнув лепестки,

Всем обликом хрупким стремяшийся к счастью,

Готовый отбросить оковы-пески,



К ладоням несмело цветок потянулся

И тут же был принят в объятья любви

А путник едва лишь к цветку прикоснулся,

Тотчас позабыл, что была на крови



Замешана эта любовь неземная,

И разум его будто взял выходной,

И с каждой минутою шаг ускоряя,

Он жаждал быстрее вернуться домой.



Уже позади золотые барханы,

Уже под ногами земля и трава,

И всё это время пьянея обманом,

За каплею каплю цветку отдавал



Нектар своей крови наш путник влюблённый,  

И сам не заметил как снова иссох.

Блаженной надеждой на рай окрылённый,

Он так и не понял что милый цветок

 

С пустыней-вампиршей одним миром мазан.

Они нераздельны, и жизнью своей

Один из тандема другому обязан, 

И третьему лишнему нет места в ней.



Да, больно цветку, да он вянет, сгорает,

Однако не мыслит себя без песка.

Он силы теряет, почти умирает,

Но стоит покинуть пустыню, тоска,



Тоска ему сердце тисками сжимает.

Не могут забота и нежность согреть.

Из путника соки его выжимая,

Он всё ж продолжает пустыней болеть.

 

Как станет песок слишком грубым, суровым,

Так крепнет желанье цветка убежать,

Но только поманит атласным покровом,

И боль позабыта и счастлив опять.



А путник… Что путник? Безликая пища,

Что призвана к жизни цветок возвращать.

Таких миллиарды и все они ищут

Усладу для сердца, но им не понять,

 

Не хочет цветок ни тепла, ни покоя,

Обыденны слишком они для него. 

Он может цвести лишь в условиях зноя,

Другого не надо ему ничего.

 

Пусть с солнцем пустыня ему изменяет,

И с ветром флиртует все дни напролёт,

Он раб её власти, он в ней воскресает, 

Чтоб снова пьянить, тех кто мимо пройдёт.



И так до тех пор пока сам не угаснет,

Пока не настанет черёд заплатить

За кровь и за души, тех пленников страсти,

Которую им так легко смог внушить



Но к путнику снова в строках возвращаясь,

Увы, подвожу я печальный итог:

Предчувствуя смерть и с любимым прощаясь,

Себе вырвал сердце и в мякоть цветок



Как в сочную землю вонзил обречённо

И нежно качая сию колыбель,

К губам поднося и целуя смущённо

Края лепестков, и шепча: «Ты мой хмель,



Мой нежный дурман, яд которого слаще

На всём белом свете вовек не сыскать,

Я сделаю всё, чтобы жил ты и дальше.

Поверь я тебе не позволю завять…»



Увидев над телом своим полумёртвым

Кружащего грифа, он крикнул ему:

«Прощу тебя, птица, не бей клювом твёрдым,

А сердце мое отнеси в ту тюрьму,



Где сможет цветок мой свободным быть снова, 

Откуда не должен был я его брать -

В пустынный песок отнеси, дай мне слово,

Что сердце моё лишь тогда станешь жрать,



Когда мой возлюбленный будет на месте,

Когда обретёт он обитель свою.

Отдастся на милость строптивой невесте…

До той же поры пусть он кровь пьёт мою,

 

Иначе погибнет цветок по дороге.

Пожалуйста, гриф, сделай как я прошу!

За что так жестоки циничные боги?

Темнеет в глазах, еле-еле дышу…



Прощай моя радость, прощай моя песня,

За всю свою жизнь не был счастлив так я.

И знай в целом мире тебя нет прелестней…

Уж смерти затягивает полынья.

 

Эй, птица, бери же сей дар аккуратно,

Как можно быстрее в пустыню лети.

Меня не застанешь, вернувшись обратно.

Скорее, скорее, цветок мой спасти



Любою ценою ты должен, молю я,

Пока в моём сердце не высохла кровь…

О, милый цветок, как же сильно люблю я!

О, как благодарен тебе за любовь...»