Оцветники Сеннаара

Яков Есепкин



ОЦВЕТНИКИ СЕННААРА



•	«Алмазный мой венец» Валентина Катаева, написанный в стиле мовизма, в свое время не могли восприять как выдающееся произведение, отличное не только от всей советской литературы, но и от иных работ писателя. Один из родоначальников советского постмодернизма и его культовый знаменосец Есепкин сегодня не может быть по достоинству оценен современниками по причине трафаретности массового сознания в том числе пассионарных литфигурантов.»

                                                                          Е. Лернис

 



I



Ядом трюфели чинит Эдель,

Сейна вишням советует мрачность,

Полон стол,, меж араками эль

Юн манит, изливая призрачность.



Яств стольницы весомей чернил,

А иными всепишутся цинки,

Днесь ли в Мемфисе пир оценил

Сонм теней и волховствуют инки.



Милый друг, обиет зеркала

Диаментная чернь и хватятся

Небовержцев, мы темень стола

Озолотим – пусть вершники чтятся.



II



От порфировых ломких теней

Стали вретища наши лиловы,

А куда и бежать, Гименей,

Вкруг морганы и сех душеловы.



Надушились алмазные фри

И родосская полночь созвездна,

Вспел картавый пиит фонари,

Где блюла Исаакия бездна.



Тушь с чарующих вей не течет,

Юл осиные тальи желтятся,

Под чарницею нем звездочет

И в шелках Моргианы вертятся.



III



Сад эдемский лозою манит,

Звезды желтые вьются на синем,

Царство наше бессмертие мнит,

 А и райские ль сени оминем.



Иль в саду накрывайте столы,

Здравьте яства, младые Гиады,

Ах, меловницы,  днесь веселы,

Ах, тлеются висячие сады.



Нависает из кущ виноград,

Под начинием лилии тлеют

И сочится огнем вертоград,

И о звездах царевны белеют.



IV



Мая ль цветы благие темны,

Это мы ли сирени алкаем,

Несть вина фаворитам Луны,

Се и кровь, се и ей истекаем.



Ах, Элиза, сюда не гляди,

Лунный огнь источился меж башен,

Цины пьют лишь из сонной тверди

В гипсах темных сукровицу брашен.



Всё язвятся черемы, юлят,

Мрак подвальный серебром точают,

Ждут августа – хотя исцелят

Вишни мертвых, сколь ангелов чают.



V



Броши алые мертвым идут,

Ароматы цветочные внемлем

И уснем, сколь инфантов не ждут

Серафимы и шелк сей отъемлем.



Пей, август, молодое вино,

Цесаревичей балуй успенных,

Лики пудрой бели ж: и темно

В мрачных обсидах камор склепенных.



Кровь щадит перманент золотой,

А сразим финикийские ады,

Всяк меловый великосвятой

Вкусит хлеб и нощей винограды.



VI



Из Бордо Грас лишь мнится легко,

Шелк душистый чаруют Цианы,

Разливаются пунш и клико,

Ах, мы сами пьяны и всепьяны.



Фа кофейных кантат совиньон

Днесь возвысил до шпилей фиванских,

По шафрановым кущам Виньон

Бродит сонно меж див гефсиманских.



Туберозы ли, вишни с шабле

Феи ночи со тьмой огранили,

Где хмелеет голодный Рабле

От кориц бланманже и ванили.



VII



Туне мертвых искать ли в садах,

Гефсиманские кущи мерцают,

Се и мы о тлеенных звездах,

Нас камены еще восклицают.



На челах лишь стигматы горят,

Темен мрамор всезвездных венечий,

Хоть следы иудицы узрят

С житием несовместных увечий.



У порфирных пустых колоннад,

Где сирени точатся златые,

Хоть виждите ночной променад:

Это мы цветом их увитые.



VIII



Аще пир, заносите вино

Из садов Диониса хмельного,

Не темнеет серебро одно,

Так и мы не алкали иного.



Азазелей горят колпаки

И зеленые с желтью хламиды,

Сколь юдоли еще высоки,

Сколь высоки честные планиды.



Нощно Ады в замковом окне

Стерегут нас и желтью давятся,

И на мраморах воют оне,

Всё и ждут – вдруг цвета преявятся.



IX



Тусклым серебром хлеб увиют,

Маком сдобрят вино сеннаарским,

Воскресят нас тогда и убьют

В устрашение отрокам царским.



Ибо звездные тени страшат

Ядокровных иудиц армады,

Мы явимся туда, где вершат

Бесфамильные судьбы Гиады.



Воскричим ли из кущей весной,

Свечи кровью совьем золотою,

Кто услышит – и будет иной

Бледный отрок со нитью витою.