Главная ⇒ Лирика ⇒ О Родине ⇒ Борис Бачев

Борис Бачев

Автор: Вадим Бесов

Вадим Бесов

Моей стране посвящается

Вступление

Роман закончен. Точки и тире

Связались вместе. Сказочное действо.

Добро творилось – не злодейство,

Там гимны человеческой игре.

Всё лучшее заложено с душою:

Любовный смысл, тревоги, боль,

О Родине писалось исподволь.

Проверил, чего в жизни стою.

Свой выбор показал народу,

Дорогу, по которой я хожу,

Людей, с которыми дружу

И с кем не будет хороводу;

О тех роман, кто с верой жил,

Кто Богу искренне служил.

Писал – не думал о достатке,

Своей проблемой поделился:

С горы как чуть не покатился,

Как дьявол наступал на пятки;

Борьбы свой опыт передал,

Авось кому-то пригодится.

Быть может, к Богу устремится

Тот, кто страницы прочитал.

И детям о добре поведал,

И зла лик ясно показал,

Слова напутствия сказал,

Всё на себе пронёс, изведал.

С любовью к тексту отношусь –

Издать попробую, решусь...

Я рукописный вижу труд...

По-дилетантски непонятно,

Всем предлагать его занятно.

А вдруг издательства возьмут?

Как донести свою любовь,

Которой весь роман овеян?!

Местами сам я там осмеян.

Пороги обиваю вновь и вновь.

Надежда гаснет день за днём,

Вся очарованность отпала,

Наверно, музыки в нём мало,

Скандала, грязи мало в нём.

Уже и силы на исходе,

И дух сомнений в сердце бродит.

Желанья уж в помине нет,

От всех издательств разговоры

Ума закрыли мне просторы,

Устал я слушать их куплет:

– Невыгодность маячит в нём,

И бросятся на ветер средства,

В романе нет с рублём соседства,

В другое место Вас пошлём.

– Да мне не нужен злата звон,

Я мир хочу раскрасить лучше.

Себе бери всё, что получишь,

Поменьше б слышать люда стон.

Легко писал я и несложно,

А напечатать невозможно.

Побрёл со склоненной главой.

Нет, не обижен на судьбу.

Не слышать ворогу-врагу

Сердечный плач мой, крик и вой.

Кому нужна моя печаль?

Все жаждут острых ощущений

От крови, пошлости, волнений.

Простая жизни в том мораль!

Сегодня мир людей жесток,

Хотя бы шансы дай к прочтенью,

Уже потом предай всё тленью,

Сожги, убей, позорь мой слог.

А может, нужное найдёшь,

Дорогой совести пойдёшь.

Тяжёлая и сложная работа –

Добро рассеять по планете,

Любовью нежной всех отметить,

А мне приятна та забота.

Гораздо проще злом дышать,

Препятствий нет дружить с рогатым –

Тебя он сделает богатым,

За хвост себя даст подержать.

Всё, что захочется, бери,

Какой-то бог поманит светом.

Забудь, не мучь себя ответом –

Ты страстью демона гори.

Нечистый близок к своей цели.

Добра осколки только уцелели!

Все сдались, сдулись и смирились.

Кто душу сохранит Земли?

Враги нас жадностью сплели,

Вокруг отчизны разместились.

Ах, если б только бы вокруг –

Внутри посеяна зараза,

Не отличить из них так сразу,

Кто враг, а кто сердечный друг.

Чужими перетоптана страна.

Не уж такая доля с Неба?

Нам своего хватает хлеба.

Зачем нам крошки их стола?

Тошнится от такого представленья,

Извне приходят все веленья.

И странно люди проживают,

Оцепенели все молчком,

Растут без Бога, дурачком,

В набат не бьют, а лишь зевают.

А света меньше всё и меньше –

Заполонила души тьма,

Отсутствие и духа, и ума.

Куда девался русский стержень?

Разменены на звонкую монету

Все предки, Родина и мать.

Готовы всё они продать

И в ад бегут подальше бы от света.

Дождутся люди от Творца решенья –

С нуля начнутся все движенья.

Певцов, сказителей и вещих

Не стало на земле совсем.

Творить добро? Кому? Зачем?

Вонзил уж дьявол в горло клещи.

Все слуги знают своё дело –

Улыбки, блеск, успех и лоск,

Их не страшит от свечек воск.

Душа в плену, снаружи – тело.

Вооружил хозяин стадо

Обманом, властью и бичом –

Все реки крови нипочём –

Приказы исполнять им надо.

Они уверены – победа,

Но нет, нас ждёт ещё беседа…

Ох, время смуты, ты не учишь.

В историю вернуться бы Руси,

Там предков наших расспроси –

Совет сопротивления получишь.

Да имя ворога узнаешь

Лишь то, которое одно.

Всегда он норовит в окно,

А ты в дверях всё ожидаешь.

Он жертв затребовал немало.

Не пропадут все жизни зря –

Поднимется над странами заря,

Антихриста ещё нам не хватало.

Да что ж за таинство такое?

Не оставляют нас в покое?

И здесь лукавый замешался –

Не по нему романа слог:

Хороший раздражал итог,

Вопрос людской не так решался.

Там мало крови и страданий,

Не льётся горе через край,

Единство есть, а не раздрай –

От дьявола уж будет нареканий:

Не мы победу одержали.

«Всё по любви, по доброте,

Понятия привили всем не те,

И мне там смело возражали.

Не модное такое нынче чтиво:

Там правда ладится не криво».

Сказал хозяин – побежали:

Порвать, замылить, изолгать,

Читателю такое не давать!

Друг друга в этом убеждали.

Нашли поправок тьму и правил,

Что так не пишется – ошибка.

Проворен автор больно шибко –

Не так слова и текст составил.

Так под ковёр и замели,

И отзыв на ходу состряпан;

И смысл, и автор там заляпан.

Пускай гниёт сей труд в пыли!

Читать, конечно же, не стали

И к следующей жертве поскакали.

Разочарован стал я остро –

Решил предать роман воде.

Я предложил его везде –

Смотрели только все с вопросом.

И вот он мост, чугун перил.

Внизу река течёт, бурлит,

Времён печали шевелит.

Я бросил, что хватило сил.

И наблюдал, как труд мой плыл.

– Прощай, кусок моей души. –

Тонуть не сразу он спешил,

Поток роман мой уносил.

Так попрощались навсегда.

С пером не встречусь никогда.

Действительно, чего я вдруг

Себя поэтом возомнил,

В себя уверенность вселил,

Что музам буду близкий друг.

Все музы заняты уже,

Поделены промеж своих;

И твой читать не будут стих,

Поднимут быстро на ноже.

Сомнения иглой проденут,

Одежду снимут донага.

– Про что ты пишешь, эй, слуга! –

И опорочат, и разденут.

А я для всех писал и пел. –

Я мир улучшить захотел!

Часть первая

Красавец с ручкою дубовой

Отточен остро, словно бритва,

Поможет, если будет битва,

Всегда людя;м служить готовый.

Широко лезвие, надёжно,

Обух калёный накрепко

Сгодится в случае чего,

Когда беседа станет сложной.

Имел характер непростой,

Народом брался для защиты,

И враг бывал не раз убитым,

Кто шёл не в гости – на разбой.

Служил исправно так и этак,

Всегда полезен был и меток.

За поясом мужицким жил,

Он там дневал и ночевал;

И в сказки, как герой, попал,

Дружил с народом, не тужил.

Ему за помощь благодарны

Людишки честные всегда.

Поможет, коль пришла беда,

А беды у народа регулярны.

Он помогал рубить воришек,

Предателям служил барьером,

Был справедливости примером,

Набил врагам немало шишек.

В нём сила, ловкость и отпор,

Название его – топор.

Топорик – парень справедливый,

Он правды ревностный хранитель

И в жизни нашей посетитель,

Бывает, правда, и шкодливый,

Появится, где надо и не надо,

Обидой хлынет через край –

Того смотри не допускай,

Не превращай народ во стадо.

Так на Руси заведено:

Коль взял себе узды правленья –

Забудь своё без сожаленья.

Так на Руси заведено!

По правде жизни путь рисуй,

С простым народом не балуй.

И Фёдор в лес когда ходил

Сготовить на зиму дровишек,

Вдыхая запах свежих шишек,

Топор пред выходом точил.

Дочурки в путь и без каприз,

Не слышен лени жалкий стон,

Весёлых криков перезвон

С отцом скорей – такой девиз!

Любили лес отец и дети,

К реке ходили вновь и вновь.

Бери к зиме дары, готовь –

Он всё отдаст тебе на свете.

Кормилец лес нам и отец,

Души целитель и сердец.

Бродили, бегали, гуляли.

Осенний лес красив и тих,

Играл он музыку для них.

Бывало, разом замирали:

И в тишине еле заметно

Скрипели ели монотонно,

Как будто били им поклоны,

Согнуть попытка ветра тщетна,

Кружил остатки он листвы,

Шуршание усиливал лесное –

Снималось платье золотое,

Деревья раздевал до наготы.

Стесняясь, ты топорным стуком

Наполнишь лес протяжным звуком.

Средь леса речка полотном

Текла спокойно, величаво,

И ива головой курчавой

Пыталась увидаться с дном.

А гладь осенняя воды

Не испугалась голосов.

Бросали камни для кругов,

Река скрывала все следы.

Бродили берегом покатым

Обнявшись, молча в тишине

По остывающей земле,

Любуясь солнечным закатом.

Как жаль, что день уж небольшой,

Туман сгустился над водой.

– Смотри, отец, – кричали дети, –

Плывёт какая-то тетрадь.

Хозяин умудрился потерять?

– Рассеянность жива на свете. –

От берега совсем недалеко,

Решили папку ту спасти,

Желание владельцу отнести:

Вдруг будет человеку нелегко?

Тетрадь достали из воды –

Разбухших множество листов.

Под шёпот детских голосов

Искали автора следы!

Но имени не найдено намёка.

Чей труд скитался одиноко?

Ну, что ж, домой пора – уж поздно,

И сумерки сгустились над рекой.

Удивлены находкою такой.

А небо уж черно и звёздно.

Дорога из лесу знакома –

Не смогут заблудиться никогда.

С усталостью от тяжкого труда

Бредут к огням родного дома.

Сестры две, Фёдор с топором,

Помощника заткнул за пояс,

Звучит негромко песни голос,

Уже и дом их за бугром.

Прекрасно день сегодня прожит –

Усталость скоро спать уложит.

Вдруг яркий свет слепит глаза –

Машин кортеж, охрана, важность,

Нарушив шумом леса влажность,

Скрипят и стонут тормоза.

Кричит охрана: «Всем лежать!

Особа важная в тревоге!

Как смели оказаться на дороге?

Не вздумайте от нас сбежать!»

Поляна скована охраной,

И муха пролетает с разрешенья,

В машине головной движенье –

Свободен ход особе главной.

Вот появился силуэт:

«Нарушил кто ходить запрет?»

Глядел он сверху, непреклонно,

Как будто он хозяин света,

В одежду строгую одетый,

Допрос он начал увлечённо:

– Откуда? Кто такие? Где?

Зачем оружие при вас?

Правдивый слушаю рассказ.

И что ловили вы в воде?

Получен был ответ спокойный:

– Гуляли мы без шума, чинно,

Грубить нам не было причины.

А это лишь топор достойный. –

Задался Фёдора вопрос:

– Зачем нам землю тыкать в нос?

– Бумаги найдены в реке,

Спокойно мимо проплывали.

Хозяина мы искренне искали,

Но поиск оказался в тупике. –

И дрогнул у особы глаз –

Увидел лёгкую наживу.

Ответил: — Разговор твой лживый,

Да и бредовый твой рассказ.

Бумаги наши – их искали,

Верни скорее, жалкий вор,

Охране передай топор.

И повезло, что бить тебя не стали.

Исчезли быстро в темноте,

Перепугав его детей.

Стряхнули листья и иголки

С лица, одежды и колен,

Прошёл неловкости момент.

Лежалось детям холодно и колко.

– Ну вот, нашёлся их хозяин.

Наверно, важная бумага –

Такой ведь нервный, бедолага,

И властностью своей забавен.

Топор мой, видимо, им нужен –

Дрова возьмут, костёр зажгут,

Ведь ночевать прохладно тут,

И смогут приготовить ужин. –

Не стали дома говорить,

Чтоб беспокойства не будить.

Часть вторая

Расчищены гектары леса,

Распилены и свалены в овраг –

Такое сделал только враг,

Живёт один, без интереса.

Забор огромнейший создал

Без дырки, без единой щели.

Какие достигались цели?

Кто так владельца напугал?

Дом сложен камнем цельным,

Охраной всё окружено,

Как будто всё заражено

Здесь вирусом смертельным.

Кто поселился там уныло?

И чистая ль живёт там сила?

Не видно за забором мира,

Сокрыта леса красота,

Лишь холод дома, пустота –

Такая Бачевых квартира.

Ни зверь, ни птица не проскочит,

Прохожий далеко в обход

С опаской ускоряет ход –

С хозяином встречаться не захочет.

И солнце за стеной сокрыто,

Не греет душу жарким днём,

Не светит праведным огнём,

Добро здесь глубоко зарыто.

В тюрьме как будто бы живут.

Так годы мимо и пройдут.

Распахнуты на миг ворота –

Машин влетела череда.

Вернулся поздно он тогда –

О вечном у него забота.

Усталый и тяжёлый взгляд,

Почти что отпустило страх –

В своих теперь он крепостях,

Расслабиться немного рад.

Вошёл – роскошная картина,

Все интерьеры – красота,

Картины, люстры, золота;,

Уж ждёт вторая половина.

В руке топор, в другой бумаги –

Трофеи от лесной отваги.

– Борис, ну что за маскарад?

Такую гадость в дом приносишь,

Болезнь какую-то заносишь –

В предметах отрицательный заряд.

Ты в угол кинь свою добычу,

Мой быстро руки и садись

И ужином скорее насладись,

Не нарушай ты наш обычай. –

Покорный властностью жены,

Совсем другой он, когда дома,

Ей сущность вся его знакома,

Её порядки лишь важны.

Такое Бачевых семейство –

Жены там строгое судейство.

Теперь и он вопросов жертва:

– На службе что и что в делах?

Как Родор Камп в чужих краях?

Жена его всё та же стерва?

Всё выложи, сложи и доложи.

Все выдай мысли без утайки. –

Всё чётко у его хозяйки –

Борис в волнении дрожит.

– А это что за грязь принёс? –

Рассказано подробно в красках.

– Ты как ребёнок в детских сказках. –

Закончен изнурительный допрос.

Приказано, как завтра поздравлять.

Борис не в силах отказать.

Сын, как всегда, к столу не вышел –

Своими занят он делами,

Родители его не понимали,

И он их речь вообще не слышал.

Общался, только когда надо

В отца бумажник заглянуть,

С него побольше потянуть.

Нужна такая лишь награда.

Борис от этого болел,

Не то хотел он в сыне видеть,

Не мог того отец предвидеть,

Ведь с детства так его жалел.

В семье там каждый за себя.

Не поцелует сын, любя.

Зашёл к предметам перед сном

И в руки взял топор красивый,

Почувствовал тепло и силу.

– Зачем попал он ко мне в дом? –

Провёл по лезвию ладонью,

Проверил, знатно ли заточен,

Порезал руку – острый очень,

Измазал пол бежавшей кровью.

Насилу течь остановил.

И под рукой лишь эта папка,

Схватил скорей её в охапку,

Листок на рану приложил.

– Отдам проклятые предметы, –

Все нервы и рука задеты.

Пробрался в спальню осторожно

И притворился, что уснул,

Фальшиво для жены зевнул.

Но не спалось – внутри тревожно.

Всё что-то грызло и терзало,

Ворочался полночи он,

Не шёл к Борису отдых-сон,

И рана ныла и щипала.

Не отогнать никак тревоги.

Откуда это? Не понять!

– Баранов, может, посчитать? –

Пустое. Сбился ум с дороги.

Предчувствие каких-то потрясений –

Причина всех его волнений.

Был счастлив Бачев? Неизвестно.

Всего хватало через край,

Деньгами клал дорогу в рай,

Но жил совсем неинтересно,

В какой-то шкуре был чужой,

Не уловить никак реальность

(Простите автору банальность).

Он был под женскою пятой.

Всё сам как будто двигал Боря,

На документах ставил штамп.

Она ж была девица-вамп:

Себе всю радость – ему горе.

Так управляла мужем зайка,

Она мечтам его хозяйка.

Часть третья

Лежал Борис и вспоминал –

Так прошлое нахлынуло тревожно,

Теперь исправить невозможно –

По новой жизнь переживал.

Сегодня ночка откровений:

Женитьба, служба и завод,

Взбешённый бедностью народ –

Не будет нынче сновидений.

«Попробую во всём я разобраться.

В семейной жизни и работе

Погряз, как в жиже и болоте.

Как смог в тумане потеряться?»

Возникли образы и тени,

Клубок ошибок, сожалений...

На жизнь взглянуть со стороны

Решил Бориска этой ночью,

Как сам её рассыпал в клочья –

Воспоминанья те больны.

Себе Борис решил поведать

По правде всё и без вранья,

Как строилась его семья,

Как сатана пришёл проведать.

Со стороны-то лучше видно:

– Представлю, будто я чужой,

Нейтральной буду стороной.

За годы прошлые обидно. –

Свой совесть начала рассказ:

Не в бровь, а прямо в Борин глаз.

За Бачева как зайка выходила,

Смотрела на его успех

И на возможный путь наверх –

К тому способным находила.

На том она и порешила:

«Бориса буду брать живьём –

Ведь обеспечит он жильём».

Судьбу свою определила,

И слабость в нём нашла себе.

Борис ей верил и бездумно –

Отметилось веселье шумно,

И начала хозяйничать везде.

Любовь навряд ли чувства эти,

Скорей – приспособление на свете.

Он был порядочен, воспитан,

Умён, трудился день и ночь.

Она – вранья несчастна дочь,

С рожденья лживый образ впитан.

Улыбчива и радостна особа –

Всегда так внешне у неё,

Внутри – обычное гнильё,

А к людям ненависть и злоба.

Его обманом окружала,

Солгать умела не моргая,

Тем самым под себя толкая,

Замужеством ведь этого желала.

А искренность куда девалась?

Ни разу у неё не показалась.

Добились многого они –

И рост карьерный обеспечен.

Мужчина, правда, искалечен

Её понятием семьи.

Вела его слепого как бы,

Решала за него вопрос,

Везде засовывала нос

С повадками от вздорной бабы.

Он уважал свою актрису

И верил пламенным речам,

Достоинство на плаху палачам

Пришлось мужское выложить Борису.

Случилось, как обычно, впрочем:

– Мой – не мужик, как надо, точно.

– Нам мало денег на заводе, –

Жена ему всегда твердила,

Тем совесть Борину закрыла.

– Всем можно пользоваться вроде. –

Так пятый цех, от всех сокрытый,

Борис устроил для себя,

Наладил дело не скорбя –

Всё под директорской защитой.

Текло исправно всё в карман:

Вверху для Родины, немного,

Внизу своя идёт дорога –

Заводу нужный курс зада;н.

Вовсю Бориска расстарался –

Бюджет завода расхищался.

Переборола страсть к наживе –

Мамоне стал служить исправно.

Всё было у него, но вот что странно:

Достаточно ж имел в активе

Вдвоём с женой – и нет детей.

Куда собрались деть излишки?

Купились на бумажные коврижки.

Друзья прозвали «богатей».

Жена довольна: вверх ступеньки,

Все уважали, лебезили, пели,

Отчасти даже надоели –

Как псы, скорей на четвереньки.

Жизнь удалась! О чём мечтать!

Так стали годы прожигать…

И цех свой вывести наружу

Борис стремился как-нибудь.

– О людях и стране забудь, –

Жена нашёптывала мужу.

– Богатства много, но всё в тайне. –

А хочется открыто жить,

С элитой западной дружить.

Мечты те были важны крайне.

Гордыня, алчность их пленила,

И зависть тоже на лице,

Не думали о праведном конце –

Крутила ими злая сила.

Не кончится, понятно, всё добром –

Борис был с Богом незнаком!

Набрал состав руководящий

Специалистов по наживе –

Так вместе дьяволу служили,

От денег смрад такой пьянящий.

Довольны дамы, кавалеры,

Один вопрос тревожит сердце:

Как сохранить для жизни средства?

Владеть хотели всем без меры;

И есть как будто всё и вся,

Но славы мало инородной,

Боялись лютости народной,

Легализацию прося.

Элита на Бориса напирала,

Тряслась от страха и дрожала!

– Какого чёрта понесло

Меня вот в эту свистопляску?

Да, получил теперь я тряску –

Потоком жизнь мою снесло.

Что надо было? Что искал?

В душевность лучше б заглянул,

Себя бы поборол, согнул.

Но нет. Как бешеный скакал.

Ресурсов хватит у меня,

Возможностей имею много,

Такая выпала дорога –

Живу, средствами не скорбя.

Тогда я думал: «Вот удача!»

Теперь я дьяволом захвачен.

Часть четвертая

А начиналось всё прекрасно.

Страна дала карьерный рост,

Народец в руководстве прост,

Служил безоблачно и ясно.

Кому служил? Стране, наверно.

Но как-то больше без любви.

Манили дальние огни,

Себя возвысил он безмерно –

Гордыня захлебнулась воем.

Как вышло, сам не мог понять,

Жена собралась поддержать:

– В истории останешься героем, –

Шепнул какой-то невзначай. –

Поддержат люди – начинай.

Тогда партнером иностранным

Был приглашен он на банкет,

Собрал подарок и букет,

Поездке рад был несказанно.

Объятья жизни незнакомой –

Их опыт нужно перенять,

Все новшества у них собрать

И перестроить всё по новой.

Жена собралась: «Я с тобой,

Один ты, Бачев, там не будешь,

А вдруг ты речь свою забудешь –

Советник нужен тебе свой».

На остров вылетели парой,

Приём наметился немалый.

С погодой лишь не повезло:

На море шторм, и ветер воет.

На яхте всем столы накроют.

Природой будто сделано назло.

Очаровались муж с женой

Богатству стилей и приёмов,

Наличию для них поклонов,

Приветствия обрушились стеной.

И плыло много восклицаний

О красоте, добре и силе,

О дружбе, и о вечном мире,

И о взаимности стараний.

Борис представлен был девице –

Она желала веселиться.

Он с нею в танцах пропадал,

Хмелел от молодого взгляда,

Расслабил душу – так и надо –

И в такт не часто попадал.

Она смеялась – так приятна,

Вся в блеске, лоске и стройна,

И пахла домом, как весна,

По-русски говорила внятно.

Она представила Борису

Приятеля, что в блеске и огне

(Скакал всегда тот на коне),

Привычно разыграв актрису.

Приятна встреча, Родор Камп,

Под светом от софитных ламп.

Раскис, расслабился, поплыл

Директор Бачев в тех объятьях.

Шептал на ухо шелест платьев:

«Ты что на Родине забыл?

Отсталость в отношениях у вас,

Консервативно и убого,

Всё веришь ты в значенье Бога,

На глупость тратишь жизни час».

Кружилась Бори голова,

От запаха он женского хмелел,

От парных танцев весь потел –

Так возбуждали те слова.

И сил уж нет для размышлений,

Мозги закисли от волнений.

А с Кампом потянулись разговоры

О жизни, о деньгах, стране;

Сидели как бы наравне,

Он был в восторге от Родо;ра:

Вот опыт, ум на загляденье,

Умение вести дела,

Да мысль – как быстрая стрела,

И в современном ритме пенье.

Советы мудро раздавал

Знакомый новый для Бориса,

Провёл как будто за кулисы,

Услуги добродушно предлагал.

Очаровательно всё было –

Перед глазами всё поплыло.

Стеснялся Боря, был застенчив.

– А как же люди, мистер Ро;дор?

Застонет жалко русский Фёдор

И будет зол и опрометчив.

Да и по совести не нужно

Людей своих же обдирать,

Одну лишь выгоду искать.

Пытаться нужно жить всем дружно. –

Смеялся Камп от этих песен:

– Какие люди? Те, что роют?

Лишь деньги двери все откроют.

Мой Бо;рис, мир наш интересен. –

Так убедился в правоте наживы –

Пороки все на свете живы.

Вернулись в добром настроенье,

Подарками одарены как надо,

Жене довольной есть награда

И сил у Бори прибавленье.

Совет получен от хозяйки:

– Сравни подходы в управленье –

Застойные сплошные настроенья,

Пора раскручивать все гайки.

Вперёд, к прогрессу и свободе,

Нам опыт нужно перенять,

Рабочим нагоняя дать –

Людей без дела масса бродит. –

Структуру начали менять –

Система стала сбой давать.

Удачная представилась раскладка:

Состав руководящий напирал,

Советов Родор надавал,

Мечтал Борис елейно-сладко.

И выход ловкий здесь нашёлся.

Довольны все: и главный – я.

Возвысится моя семья.

Безжалостно по всем прошёлся,

Не думал о простых рабочих.

Куда сбегут? Куда бежать?

Сумеем, если что, прижать

И выгоним не наших, прочих.

Прекрасны мысли. Чёткий план.

От сатаны приказ отдан.

И начал мир по новой строить.

А может, рушить? Он не знал,

Как в это положение попал?

Друзей нашёл помочь ускорить.

Хотелось лучше – вышло как всегда.

Пошло всё кувырком, накатом,

И уж не берегом покатым

Летели все неведомо куда.

И струсил. Был один момент –

Позвал на помощь: «Боже правый!»

Пришли помощники с отравой –

От Кампа Боре комплимент:

– Не бойся, – говорил он, – всё в порядке,

Продолжим стройку без оглядки.

Завод большой, и даже слишком,

Неповоротливый, как слон.

Размерам нанесём урон

И сократим народа лишку. –

Цеха от центра отделили,

Цепочки-связи разорвали,

Без меры крали – воровали,

Бюджет завода распилили.

Пошёл на минус акций курс –

Всё за бесценок продавали,

Кому попало раздавали –

Борис тогда вошёл во вкус.

Конвейер начал сбой давать,

Продукцию не стали выпускать.

Теперь богатый их завод

Стоит с протянутой рукой,

Нарушен общий в нём покой,

Как будто в блуд ушёл народ.

Да что народ? Здесь все ушли –

Кормиться стало просто нечем.

Тогда и Родор был замечен,

Услуги предложив свои.

– Мой Бо;рис! Милый, не волнуйся,

Друзья мы близкие всегда,

Мы всё поправим, не беда –

Ты меньше в эту кашу суйся. –

Готовят неплохую сделку гости –

Завод, и не мечтай о росте.

Почуяв лёгкую наживу,

Со временем пробрался на завод

Различный сатанинский сброд.

Народ заплакал: «Быть бы живу».

Да кто там думал о народе?

Подумаешь, помрёт тысчонка.

Ещё родит детей бабёнка.

И бес вовсю захороводил:

Кто просто так тащил по-хамски,

А кто-то схемы «рисовал» –

Бумагу на добро менял,

Влюбившись в герб американский.

Продали с грохотом завод,

Обманом обобрав народ.

Особенно старался пятый цех –

Ему хотелось больше власти.

Детей своих взрастили в сласти,

Не объясняя им про грех.

«Ну, мы-то ладно, – говорили, –

Пусть дети наши поживут,

Там состояния прожгут».

Бориса так уговорили.

И с Кампом цеха руководство

На дружеской ноге скакало,

Ему визжали: «Славы мало,

В подполье уж тесны удобства».

Борис их просто испугался –

Завода ж шеф легко менялся.

– Да и реформы – дело славно.

Водички мутной мы напустим,

На дно народец свой опустим,

А сами вверх – стрелой, не плавно.

Себе присвоим все ресурсы,

Их на бумагу обменяем,

Мы чеков, акций наскупаем,

Обвалим и поднимем курсы.

Такой подпольный механизм,

Ну а на людях – за свободу,

Полегче стало чтоб народу,

Какой-нибудь замутим «...изм». –

Такие вот сидели там при власти.

Ну всё, завод наш ждут напасти.

Камп обещал припрятать золотишко,

В чужой системе схоронить.

Там будем Родору служить,

А здесь всё кончено, братишка.

Не думала пустая голова –

Зависим будешь ты теперь,

Захлопнется ловушки дверь,

И дома ждут недобрые слова.

Деньгам своим ты не хозяин –

Лишь только видимость одна.

Очнулся, а кругом – стена.

В наивности смешон ты и забавен.

Кому ты нужен на чужбине?

Так колко спать на их перине.

Не только деньги привлекали –

Идеи, смыслы их манили,

Распущенность была там в силе,

И черти в похоти скакали.

Глаза зажмурив, представляли,

Тела девиц упругих и нагих,

Руками потными хватали их

И в оргиях участье принимали.

Мечты бывали и лихие:

Мужчины, парни, звери, дети,

Наручники, игрушки, плети:

«Эх, жёны – воплотители плохие».

От возбужденья пот проступит.

Такое за границей только купит…

Культура наша тем отстала,

Такого людям и не снилось,

У нас зараза не плодилась,

К народу нечисть не пристала.

Семейные понятия привычны –

Любовь, и вера, и надежда,

Удобна и скромна одежда,

И отношения приятны и обычны.

А содомитам места нету –

На почве нашей им не жить,

За то, что мир хотят сгубить,

Их Бог уж раз призвал к ответу.

Нам дьявол посылает страсти –

Ты над собой не дай им власти.

Охрану на заводе разогнали –

Работать будем без защиты.

Все двери сломаны, открыты.

Кто шастал? Многих и не знали.

Зачем нам пропускной режим?

Сейчас открытость и свобода,

И нет секретов от народа:

– Ресурсы всем мы раздадим, –

Дурачили рабочих ловко.

Да! На бумаге красота –

По факту голь и нищета.

Так многих подвели к верёвке.

Простых людей кто защитит?

Охраны нет – разломан щит.

Повально ложь из уст поплыла,

Причём бессовестно из всех;

Враньё лишь шутка, а не грех,

Смеялись, правда, все уныло.

Как подменили всех вокруг:

Снаружи те же были люди –

Внутри добра уже не будет,

Не ясно, враг кто, а кто друг.

Лишь единицы сохранили

Внутри божественный огонь.

Им голос говорил: «Не тронь!

Чужое брать нельзя», – твердили.

Никто не слушал тех убогих,

Их взглядов не боялись строгих.

Рабочие людишки зашалили,

Не все, конечно, – большинство.

Такое в жизни естество –

С завода всё подряд тащили.

Гниёт рыбёшка с головы –

Такие правила природы.

Все одурели от свободы –

Примеры взяли от главы.

«Завод не мой, да он ничей», –

Так думал каждый, улыбаясь,

Скотине все уподобляясь,

Несли всё, вплоть до кирпичей.

Забыли, что завод был домом,

Гордились волею и сломом.

Всех умных и умелых удалили,

Вопросы чтоб не задавали.

Кого тихонько подкупали,

Кому негромко пригрозили,

А кто-то просто вдруг исчез:

Вот был вчера – сегодня нету,

И ни ответу ни привету –

В глаза разумный чтоб не лез.

Серьёзные ребята за работой

Добро делить за Бога взялись,

Своею властью наслаждались,

Лишь о себе полны заботой.

Совсем в пространстве потерялись –

Богатством так очаровались.

Научное ведь производство было –

В купи-продай всё превратили

И конкуренцию зачем-то породили.

Соревнование всё лучшее затмило.

Не мыслили сотрудничать открыто –

Быстрее друга обскакать,

Скорей побольше себе взять,

Чтоб через край текло с корыта.

И прибыль вся себе в карман,

Не думай о развитии партнёра –

Такая тактика от мистера Родо;ра.

Мозгам, науке сделали стоп-кран.

Фундамент подло подтопили –

У Кампа под проценты всё просили.

Сырьё, заводу что потребно,

Отправили зачем-то за границу.

Официальные всё лица

Сослались, что опасно, вредно.

Причём отправили всё разом,

Весь стратегический запас –

Ударили не в бровь, а в глаз

Каким-то непонятнейшим указом.

– Устроим там потенциал.

Не стоит рисковать природой

Да и людской твоей породой, –

Борису Родор объяснял. –

Людей с завода половину

Убрать. Не портят пусть картину.

Поднялись старожилы на заводе,

Его что строили когда-то:

– Как без сырья? – кричали матом

И снять хотели Борю вроде.

За власть хватался Бачев рьяно –

Призвал помощников, друзей,

Устроил римский Колизей,

Ходил неделю потом пьяный.

И удержался в руководстве,

Весь разогнал совет завода,

Такая властная природа –

Единовластен в производстве.

Погибли даже в стычках люди –

Никто того не позабудет.

У власти был, но не у дел.

Теперь совет держать с друзьями,

Делиться долями, паями.

Так Родор в Бачеве засел.

– Дружи, дружи – они помогут, –

Советам он жены внимал.

Сам ничего не понимал,

А люди на заводе стонут.

И завелась у них привычка:

Ты, что имеешь, всё отдай,

Себе немного возжелай.

«Предатель» привязалась кличка.

Теперь всё горько вспоминал:

«Как в это положение попал?»

Устав Борису написали:

Так будешь жить и так служить.

Сумели ловко обложить,

Свод правил новый в руки дали.

И компроматом цех подпольный

Стал неудачно для Бориса,

Убралась скрытности кулиса,

Чужим всегда заход стал вольный:

– Читай, внимай и понимай.

Такие правила, дружок,

И за тобой теперь должок.

Наш договор ты принимай.

Отдай завода интересы,

Иначе станешь жертвой прессы.

Подарок Родору последний

Сготовлен щедро от Бориса,

Друзей доставил в виде приза –

Партнёров из страны соседней.

Они работали совместно,

Дружили словно други-братья,

Их заключал Борис в объятья.

Сырья хватало повсеместно.

Хозяева сказали: «Будет!

Партнёры больше не нужны,

Проблемы их нам не важны,

И толку с них уже не будет».

Он отвернулся, промолчал,

Невнятно только промычал.

Братишек в спину ждал удар –

Не ожидали отреченья,

Дружили ведь без сожаленья,

На их завод пришёл пожар.

Горело всё у них и тлело –

Без Кампа там не обошлось.

А слов у Бори не нашлось:

«Пускай горит – не наше дело!»

Не заступились, отвернулись:

«Зачем нам эти пяди, крохи?

С огнём ведь шутки очень плохи», –

Лишь важно щёками надулись.

Совместно строили, дружили –

Теперь же Кампу услужили!

Был Бачев для рабочих властью,

Кричал на всех, смеша народ.

Там Родор делал хоровод

И крыл Бориса чёрной мастью.

Везде в правленье Кампа люди –

Отчёт ему лишь напрямик.

И в разговорах их язык,

Всё чётко, никаких прелюдий.

Борис обманчиво ревел

И важность напускал сердито,

Людей отчитывал открыто –

Лишь с ними властен он и смел.

Потешный вышел генерал.

Как в это положение попал?

Вещал Бориска: «Заводчане!

Не беспокойтесь, всё как надо,

Нас ждёт от Родора награда,

Не нужно думать о госплане.

По новым правилам работа.

Немного нужно потерпеть –

Потом ламбаду будем петь,

Уйдя от нашего болота.

Вот перестроимся открыто,

Затем ускоримся вперёд –

За гласностью теперь черёд,

А прошлое ушло – забыто».

Проблема рассосётся как-то где-то.

Бывало, сам он верил в это...

«Друзья» наладили работу,

Не стали рушить и крушить.

Настроив производства нить,

О прибыли продолжили заботу.

Одно лишь только поменялось –

Всё руководство и владельцы,

Бориса отодвинули – умельцы –

Чужим вся прибыль отправлялась.

И стали Ваньки и Андрейки

Не на семью свою пахать,

А басурманов забавлять,

Заводу доставались лишь копейки.

А Боря стал для них прислуга,

Ну, что-то вроде как бы друга.

Теперь кастрюли льёт завод,

Не то что раньше – корабли

(Скелеты гнили их в пыли), –

Посудный бум, скорей вперёд.

Конечно, вещь необходима:

Еду сварить, чайку попить.

Рабочим людям как прожить?

Так нищета непроходима.

Станки свои на слом, на спил –

Попроще линию поставим,

Из-за бугра её доставим –

По новой технологии распил.

Народу ж нужно больше пить –

«Рояль» поможет всё забыть.

Начальство Кампу благодарно:

Программы, семинары и учёба.

К заводу прививалась злоба:

«Мы в прошлом правили бездарно».

Всем методички и задачки

Внедрялись подсознательно умело,

Вели себя открыто, смело –

От Кампа хороши подачки.

Чем дорожим мы и что любим?

Забыто всё, туман в мозгах.

Ещё пока совсем не крах –

Скорей побольше денег срубим.

Трава хоть не расти за нами –

Так вилла хороша на океане.

Борис припоминал переговоры:

Цехов начальство собралось,

Нормальных мыслей не нашлось,

Одни делёжки и раздоры…

Лишь о себе там каждый думал.

Плевать всем стало на завод,

Там сатанинский был черёд.

Да! Дьявол это всё придумал!

Кричали, рвали, разносили

Куски завода (школа Кампа).

Печати, подписи и штампы

Бездумно на бумаги наносили.

Хотел быть каждый у кормушки.

А люди были как игрушки…

Цехов начальство отделилось –

Свои заводы стали запускать

И рынку всё доверили считать –

На прибыли большие соблазнились.

Цепочка технологии распалась –

Задержки, сокращенья, разоренья.

Разрушен весь уклад без сожаленья –

Так Кампа мышеловка закрывалась.

На Запад захотелось им прорваться –

Утратили бразды все управленья,

Рабами оказались, в услуженье.

Досье на каждого уж начало сшиваться.

Теперь все на крючке у Кампа –

Потухла их свободы лампа.

Туман накрыл земли обитель,

Больной, тягучий и густой,

Людей окутал с головой,

Не виден даже Вседержитель.

Все изменились от тумана,

Никто не видит и не слышит.

Там зло спокойно, ровно дышит,

И маска так мила обмана.

Не разобрать, кто с кем обвенчан,

Какого Бога почитать

И чёрта лик не разобрать –

Народ душою искалечен.

Во мгле хорошего не сыщешь,

Лишь ходишь и вслепую свищешь.

– Я навертел тогда с заводом, –

Краснел Бориска от стыда. –

Не смоет времени вода,

Как поступил с простым народом. –

И кулаки сжимал бессильно. –

Как сбросить Кампа кабалу?

Был не допущен я к столу,

Не я питаюсь там обильно.

Всю память прошлую встревожил

Случайный путник мой лесной

И жизнь мою своей волной

Сегодня ночью подытожил.

Не зря я вспомнил прошлый век.

Тот парень – путный человек.

Часть пятая

Лежала рядом его зайка –

Спокойный и глубокий сон.

Её придатком был лишь он:

(«Борис, обслуживай давай-ка»).

А он любил её душою –

Большое сердце у Бориса.

Она – закрытая кулиса

С дешёвой, алчною игрою.

Ах, как хотел Борис вниманья,

Её увидеть нежный взгляд,

Детей – наследников отряд,

Семьи веселья и гулянья.

Был задран у супруги нос –

Отложен детский был вопрос.

Туманила сознание Бориса,

Сгущала краски и цвета –

В душе жены ведь пустота:

(Для мужа заготовлена кулиса).

Хитрила бесконечно и играла,

Ролей дешёвых мастерство

Убило у супруга естество,

Не отдавала – только брала.

Его порядочность как слабость

Она смогла лишь распознать:

«Семью зачем нам созидать?

Лишь мне пожизненная радость».

Борис всё это как бы понимал,

Но ситуацию всё дальше запускал.

Судить супругу тут ни к месту,

Ведь не она глава семейства.

Хотел он сам, видать, лакейства,

Когда присматривал невесту.

Искать не нужно виноватых

И в плечи голову вжимать,

Порядок надо соблюдать,

Не ставить мужу с краю хату.

Себя лишь так ведёт супруга,

Как муж позволит ей вести,

В одной же лодке им грести –

Должна поддержка быть друг друга.

Не любят женщины пародию мужчины,

Хотят за мужем быть – такие вот причины.

Жена рожать не собиралась –

Вся жизнь в достатке хороша,

Живи, балуйся не спеша,

Борису же наследника желалось.

Так Бачеву супруга уступила:

«Рожу, раз хочет муженёк,

Борису будет невдомёк,

Зачем беременной ходила.

Я вижу тем возможность и рычаг

Всегда на Борю надавить,

Лишь мне одной ему служить,

А чадо вырастет и так», –

«Хорошая» и мама, и жена

Нашла, искала что она.

Борис же зря переживал,

Случилось появление потомка,

А с именем пришла головоломка –

Бориса сына Камп назвал.

До родов Бачев говорил:

– Всё сделаю, как Ро;дор хочет. –

Теперь же Камп вовсю хохочет,

Доволен, что Борис не заюлил.

Сомнение пришло внезапно.

В ночи всё было – сон глубок…

Запутался совсем клубок,

Бориса сновидение невнятно.

Вот появился Бачев Гор –

Не имя, а полнейший вздор!

Дела те так происходили.

Приехал Родор на завод

Увидеть, как живёт народ,

Хозяина чтоб люди не забыли.

Про Борю выслушать рассказ,

Какие здесь владельцы в силе,

Как прибыль всем распределили –

На это свой набросить глаз.

Жену увидел в положенье –

Залился завистью нескромно

(«Как наше счастие огромно»),

Расплылся в лживом восхищенье.

Про деда своего запел,

Как был прекрасен тот и смел.

Как воевал он на войне –

Заслуженный страны герой –

И с нашей бился стороной,

Как жёг людей в огне.

Гордился неподдельно он,

Бориса память задевая

И раны павших раскрывая.

Улыбкой отвечал на стон:

– Борис, а было б хорошо

Задать потомку деда имя,

И дружбу нашу то поднимет. –

Прекрасный вариант нашёл.

Был забран Родором завод,

Теперь наследника черёд.

И вот назвал он сына Го;ром.

Жена согласна, заодно.

Да ей, признаться, всё одно –

Не посчитала то позором.

Наоборот, она мечтала

Поближе к Родору прильнуть –

Так волновала его суть,

А в мыслях близости желала.

И всем словам его внимала –

Был он образчик для неё,

Мужское было в нём чутьё,

Хоть и наклонности все знала.

Борису сон такой приснился:

По форме дед во сне явился.

Сон первый

Зашёл усталый, сел за стол.

Военный китель, сапоги.

– К тебе, внучок, есть разговор,

Садись, с тобой мы не враги. –

Спокойный и тяжёлый взгляд.

Кисет достал, табак и спички.

– Рожденью твоему я был так рад…

Ты извини – курения привычка, –

Набил потуже трубку мира

(Осколок на руке оставил след).

– Мы воевали не для жира,

Который вам наносит вред, –

Так говорил, уверенность внушая,

Улыбка пряталась в усах.

– Отчизна наша – сторона без края

И белизна до боли в волосах.

Да, извини, я вижу, ты не знаешь,

Что Фёдор – имя деда твоего.

Ты в памяти прорехи залатаешь,

И скоро время изменения всего!

Уже поднялся ветер сильный,

Он сдует мишуру, как сор.

Ты правнука целуй обильно. –

Такой вот получился разговор.

Борис в поту, в душе тревога,

Вскочил, ошпаренный, босой.

Да что за сон пришёл такой?

Не понимал он знаков Бога.

И в сердце поселилась боль,

Засела стонущей занозой,

Жила душевною угрозой,

Другую предлагала роль.

Всё меньше на лице улыбка,

Хотя и радость от рожденья.

И в правоте своей сомненья –

Дорожка выбранная зыбка.

Загнал себя в загон, как скот,

Хлыстом по спинам кто-то бьёт.

Похож на Бачева сынок,

Голубоглазый и спокойный

И в поведении достойный.

Коляска вывозилась в срок.

С младенцем он любил гулять.

Дорожки листьями покрыты,

Морозцем уж дыханья сбиты –

Готовилась погода почивать.

Хоть был кругом забор высокий,

Чуть-чуть природа проникала,

Бориса с сыном развлекала,

А он раздумьями далёкий:

Всё мысли кружат: «Жизнь одна,

Ну а на мне лежит вина».

Так подошло крещенья время.

Всё чинно, важно, благородно.

Жена сказала: «Это модно,

Без этого всё рухнет племя».

Решили по церквям не ездить –

Устроить дома весь обряд

(Так тоже можно, говорят).

Собрались это всё отметить.

Приглашены и гости были,

Застолье, блюда и вино –

Всё подготовлено давно,

И Родора, конечно, не забыли.

Хороший день, морозный, свежий –

Замёрз лишь гость чужой, приезжий.

Отец святой готовил действо,

Молитву благодарности сказал.

Он имени наследника не знал –

Задал вопрос главе семейства.

Неловкая случилася картина:

– Крестить я не могу такое имя,

Такое и не слыхивал в помине. –

Лишь Родора светилась мина.

Священнику предложено немного:

– Закройте глаз, святой отец,

Покончим с этим – и конец,

Давайте освятим дорогу. –

Все руки отче оттолкнул:

– Подумайте, – почти свечу задул.

Сумбур прошёл – нашёлся выход:

Егор теперь он, а не Гор.

Тихонько пел из певчих хор,

И Бачев поспокойней дышит.

Борис неистово крестился

Одной рукой, в другой – сынок.

Неловкости прошёл виток,

Был рад, Егор что получился.

Отца потом благодарил

И руку целовал как надо.

Священник не забрал награду,

Лишь дом он их благословил.

Горели долго потом свечи.

Впервые Боре стало легче.

На сына как-то по-другому

Смотреть стал любящий отец –

Был новой радостью жилец,

Отдушиной и счастьем дому.

«Кто я такой? Что дам ему?

Не воевал, я не герой,

Не прокормил семью землёй

И, как отец, не по;днял целину.

Поддался чарам. Глупо взялся –

Услышал пенье соловья,

Нашлись соратники, друзья.

Груз не по силам – надорвался.

Не по себе взвалил я ношу.

Неужто Кампа с плеч не сброшу?»

Ворочался, не спал и вспоминал.

«“Чужого” сына ведь ращу,

Об этом плачу и грущу.

По крови мой – с душой провал».

Пытался сыну объяснять,

Словами выразить старался –

Ни разу до него не достучался,

С Егора безразличия не снять.

Тянули в разных направленьях

Наследника родители стараясь:

Она – деньгами изъясняясь,

Борис о прошлых поколеньях.

Жена тогда, конечно, побеждала:

«Ведь это я его рожала...»

– Борис, ты должен понимать:

Серьёзно всё – ребёнок в доме.

Ну, и меня, мой друг, запомни,

Ты должен благодарно принимать.

Теперь меня забудешь вовсе –

Вниманье всё отдашь ему,

Меня заточишь, как в тюрьму,

Не в каждом выручишь вопросе.

Но так я не согласна, Боря.

Тебе я сына родила

И за такие вот дела

Хочу всегда жить, как у моря.

Наказы выслушал и просьбы –

Всегда и так всё делал вроде.

Конечно, понимал серьёзность:

– Люблю ведь сына – кровь моя,

Продолжится фамилия, семья.

Имею, слава богу, должность. –

И сразу начались движенья:

«Для сына растолкаю всех».

Давалось всё и без помех,

Все выполнялися веленья.

И окунул родного сына

В роскошный мир из баловства,

Убив порядок естества,

И верил: вырастет мужчина.

Сам на заводе пропадал,

А сын у матери уроки брал!

Частенько мама, зная слабость,

Бориса сыном напрягала,

Шантаж дешёвый применяла,

Себе тем доставляя радость.

Так укрепляла свою власть

Над мужем ложью и обманом.

Бориса вороша карманы,

Себе подкладывала сласть.

Ребёнок мог и «заболеть»,

Здоров он был, а на словах

Серьёзно болен, просто ах –

Борис скорей жену жалеть.

Он в мире искажённом жил,

С реальностью и вовсе не дружил.

Ненужных воспитательных движений

Хватало в жизни у Егора:

Гулял не далее забора,

Не знал забавы поколений.

Беседы проводили вроде

Отец и мать, сидя на кухне:

– Очаг семейный не потухнет –

Преемник будешь на заводе.

Отец поможет, не волнуйся,

Подскажет, нужно где, куда,

Что в жизни соль, а что вода.

Не думай ни о чём – балуйся. –

Такие мать давала наставленья,

Так проходило наученье.

Прошло так детство у Егора.

Теперь вот юноша стоит

И пустотой души звенит.

– Я вижу: ждать ещё позора –

У сына с предками разлука.

А я молчал, не замечал,

Слова мужские не вставлял.

По женской линии наука –

Вся память рода и родни

Не отложилась, заблудилась,

Любовь в него не заселилась.

Неужто гаснут наши дни?

Мы без труда ему всё дали.

Кого с женой мы воспитали?

Всё пронеслось, как один миг.

Под утро бредом позабылся,

Никто сегодня не приснился,

От прошлого лишь боль и крик.

Вот это он носил в себе,

Запрятывал поглубже в душу

И говорил себе: «Не трушу».

И смысла нет уже в борьбе.

Застенчив Боря был, наивен,

И поменять всё – жизни мало

(Ему чего-то не хватало),

Бывал он сам себе противен.

В нём веры было маловато –

Борис её прогнал когда-то.

Закончен совести рассказ.

Всё про меня правдиво, точно,

Слова во мне засели прочно:

«Она всё видит – зорок глаз».

Всегда мне совесть говорила:

«Живи по правде, по любви

И людям радость лишь дари,

Тогда и будет в тебе сила.

И Бог вниманьем не обделит,

Поможет нечисть отогнать,

В семье порядок соблюдать

И темноту души отбелит».

Банкет проклятый завтра будет –

Пройдут у Кампа смотр люди.

Часть шестая

Огромное количество гостей.

– Вы, мистер Ро;дор, так красивы,

И были чтоб всегда счастливы. –

Да, праздник знатный, юбилей.

Богатое убранство на столах,

В алмазах всё, и блещет зала.

Да! Публика такого не видала,

У Кампа роскошь на балах.

Заполнили пространство гости,

И люстры все огнём горят,

И каждый будто бы рад,

За смехом – море лжи и злости.

Красивое собранье лести –

Отсутствие любви и чести.

Все речи льются без умолку,

Богатства море здесь и лжи.

Ты речь возвышенно скажи –

Потом осудишь втихомолку.

Признания в любви и дружбе

На век, на жизнь и на крови.

Клянутся: «Ро;дор, всё бери!»

А вдруг продвинет он по службе.

Согбенные сутулые фигуры

(Привычно ловко спину гнуть,

От страха ночью не уснуть),

Трусливы и грешны натуры.

Слезу от умиления пусти.

Притворно, если надо, загрусти!

Толкала Бачева хозяйка:

– Иди, Борис, ползи, поздравь

Да соберись, штаны поправь,

Торчит из-под рубашки майка. –

Вспотел от страха и напрягся,

Пробил его холодный пот,

Но надо – и Борис идёт,

Весь в благодарностях затрясся.

Подарок сделал он большой –

Продал последних друзей-братьев,

Не стал за них он заступаться

И сделал вид, что он слепой.

Теперь награду ожидал,

А Ро;дор Камп его желал.

Для символичности топор

Привёз из дому он зачем-то,

Его украсил яркой лентой:

«Тебе на счастье, друг Родо;р!»

И рукопись отдал покорно,

Ведь он приучен всё давать.

Не стал он даже и читать –

Нисколько это не зазорно.

– А может, это вам сгодится,

Какой-то труд научный вдруг

Или друзей найдёте круг

Литературой насладиться. –

Вдруг вспомнил путников и лес,

Заныл глубокий тот порез.

Оркестра звук ударил смелый,

Вся зала от гостей пестрит,

Элита обувью скользит

О мрамор чёрно-белый.

И Родор Камп на возвышенье

За всеми пристально глядит,

Как по квадратам люд скользит –

Он держит всех в повиновенье.

Бориса поманил украдкой:

– Пойдём, не бойся, долг за мной. –

И Бачев вот уж сам не свой

Пошёл, ведомый лихорадкой.

– Всё выполнил как надо, Бо;рис,

Я с благодарностью ускорюсь.

Уединились в кабинете –

Далёк от юбилея шум –

Начало разговоров, дум.

– Шампанского налейте!

Такой ты, Бо;рис, милый, славный,

Давно смотрю я на тебя

(Бориса Камп обнял любя),

Ты нежный, чуткий и забавный.

Я рассчитаюсь за заслуги,

С тобой о близости мечтаю,

Мужчин ведь я предпочитаю,

Впишу тебя в свои подруги.

Не стал Борис тянуть с ответом:

– Я не пою таким куплетом…

Опешил от таких отказов –

Привык желанья получать,

Всё забирать, а не давать.

Не любит глупых он рассказов.

– Ну, что же, Бо;рис, как желаешь.

Неволить тут я не могу,

Не вижу я в тебе слугу,

Мы ведь партнёры, ты же знаешь.

Да ещё верные друзья –

Живём открыто, душа в душу.

Покоя больше не нарушу,

Ты сам придёшь просить меня. –

Так Ро;дор злобу затаил,

Борис всё это уловил.

– Дела вести ты продолжай,

Всё хорошо идёт, как надо.

Паси доверенное стадо

Да поголовье сокращай.

И нужно как-то поскорее

По филиалам дело завершить:

Пора нам их добро делить.

Ещё дела есть поважнее.

Возьми и денег на дорогу,

Я выделю тебе людей,

Полны те ворохом идей –

Такую дам тебе подмогу.

Я, Бо;рис, недоволен встречей,

Пойдём, продолжим этот вечер.

Отпел оркестр – бал свернулся,

Устал почётный юбиляр.

Пенсне своё сложил в футляр,

На беспорядок оглянулся.

Ходил по залам, вспоминал

Моменты бала-маскарада,

Изящество и блеск парада,

Как за гостями наблюдал.

Хотел проверить мистер Камп,

Как предан каждый из гостей –

Своих чтоб не имел идей.

На каждом Родор ставил штамп.

Он страхом человеческим питался

И властью надо всеми наслаждался.

И улыбался Родор, представляя

Безликих и покорно лебезящих,

Улыбок тьму ненастоящих,

Себе приятность доставляя.

Подарки сыпались волной:

Укутан именинник весь мехами,

Воспет фальшивыми стихами, –

В углу свалил всё Камп горой.

Слуга индеец кучу разбирал.

Чем удивишь такого господина?

– Ненужного здесь хлама половина, –

Слуге Камп наставления давал. –

Вдруг кто-то нестандартно удивит.

От бриллиантов глаз рябит.

– А это что, мой господин?

Топор какой-то и бумаги.

Подарок, что ли, от бродяги?

Он среди всех такой один. –

Уже не радость – злоба гложит,

И Бачева припомнился отказ:

«Уйди ты с этим с моих глаз,

Себе оставь, сгодится, может».

Впервые Кампу «нет» сказали.

Он всех сломал и растоптал –

Бориска только отказал,

Не сделал то, что приказали.

Подарки в руки брать не стал –

Прислуге это всё отдал.

Слуга, индеец престарелый,

Сказав «спасибо» за дары,

Пошёл в пределы конуры,

Уж не скакал как угорелый.

Во флигелёк свой отсырелый

Понёс хозяйские предметы,

Бубнил под нос: «Зачем мне это?

Топор какой-то устарелый,

Тетрадь, облезлые страницы,

В ней незнакомый текст рядами

Написан инородными словами.

Навряд ли это мне сгодится».

Ни на чужом, ни на английском

Слуга читать не научился.

Листы погладил, посмотрел –

Писал с душою это кто-то,

Нелёгкая была работа.

Зачем над этим всем корпел?

И видно явно, что с любовью

Тот автор к тексту относился.

Пакет с бумагой износился –

Испачкан он местами кровью.

Тепло лучилось от страниц –

Приятная тетрадь на ощупь,

Письма легка, опрятна поступь –

Привет из дальних заграниц.

И растеклась по телу благодать:

«Не всё же в жизни мне страдать».

Топор взял неумело в руки:

Чужая форма необычна,

Но сила есть в нём, и прилична.

Такой не даст грустить от скуки.

Ладонь согрело топорище

Из незнакомой древесины.

Присел, обулся в мокасины.

Представил: вьюга – ветер свищет.

Там край холодный и суровый,

Метели, снег, пурга и лёд –

Без топора никак вперёд,

Народ там ко всему готовый.

Индейцу иноземец приглянулся –

Дух предков даже в нём проснулся.

В тоске и в грусти постоянной

Слуга с рожденья пребывал,

Старался, но не забывал

Последствия той битвы окаянной.

Точило что-то изнутри,

Видения от предков волновали,

Их души неспокойно восклицали:

«Из памяти смотри ты не сотри

Слова народной нашей песни

И имена индейцев не забудь –

Продолжи наш нелёгкий путь,

Из сна глубокого воскресни».

Старик старался боль не замечать,

Боялся мыслям ход давать.

Скакали племена лихие,

Вождь впереди, кругом простор,

К ним прерий добрый разговор –

Равнины это их родные.

С природой жили – не тужили,

Зверью и птицам – их поклон.

Никто не гнал с земель их вон,

И трубку мира всем дарили.

Свой быт и навык установлен –

Хранить наследие от предков.

Хоть голодать – не есть объедков:

Их гордый дух не обескровлен.

В своём мирке, в своих богах –

Теперь лишь кровь на сапогах…

Топор войны отрыть пришлось,

Вступиться за родные земли:

«Индеец, зову предков внемли!»

Поднялись – трусов не нашлось.

И вождь, и жрец плечом к плечу

Сражались смело, не робея,

Врага рубили не жалея.

Тот лез, похож на саранчу.

Их враг без доблести и чести,

Обман и ложь его конёк,

И жалости огонь далёк.

Тесно на землях этих вместе.

Жестокость племена все истребила –

Природная наивность их сгубила.

Заключен мир, договорились.

Индейцы приняли гостей –

Улыбчивых и вежливых людей.

Так племена теснее поселились.

Но нужно больше, места мало.

Помеха в планах – коренные.

Ах, если б стали все больные.

Нашлось из оспы одеяло –

И потравили, словно мух,

Всех покрывалом накрывая,

Улыбку даже не скрывая.

Убит, исчез индейский дух.

В душе обида лишь осталась

И болью в сердце вспоминалась!

Так и сейчас, топор держа,

Внутри почувствовал призывы

И, испугавшись этой силы,

Стоял тревожно, весь дрожа.

Запрятал в шкаф топор поспешно.

Ладонь зажгло от рукоятки,

Пошёл из дома без оглядки,

Ходил кругами в тьме кромешной.

Насилу ритмы успокоил,

Сердечный сумасшедший бой.

Без сил вернулся он домой –

Топор бессонницу устроил.

Вот это силищу имеет –

Старик на шкаф взглянуть не смеет.

А Камп всё думал про партнёра:

«Остались в нём душа и честь.

Увидит Бачев мою месть,

Жаль, не случилось разговора, –

Так раздражённо Родор мыслил.

– Испортил Бо;рис день рожденья:

Во мне посеял сожаленье,

Меня в партнёры не зачислил.

И что-то точит ум холодный,

Никак себя мне не собрать,

Не выгнать это, не убрать

Какой-то вирус инородный.

Доселе незнакомое мне чувство

Вселилось там, где было пусто.

Устал от праздника, наверно,

Засну, а утром всё пройдёт,

И солнце для меня взойдёт,

И дело я продолжу непременно.

Губить, гнобить и разорять,

На людях и заводах наживаться.

И буду очень я стараться,

Побольше чтобы отобрать.

Одно меня лишь согревает:

Как власть имею над толпой,

На слух приятен плач и вой –

По людям вверх я так шагаю».

Заснул не сразу именинник –

Под сердцем грохотал будильник.

Проснулся, будто бы не спал.

Кошмары снились и тревоги.

Всё выбирал пути-дороги,

Бежал, вставал, потом упал...

Потом сосновая доска,

Медвежья хватка и берлога...

Жила вчерашняя тревога,

Усилилась щемящая тоска.

Мешала думать и вникать

В занятья Кампу и работу.

На доктора надеялся заботу,

Лекарства взялся принимать.

Пропал бубновый интерес –

Кто в душу Ро;дора залез?

Всё так же продолжал дела,

Но как-то всё идёт не в жилу –

Мотался Камп, ища наживу,

Хандра его вовсю брала.

Так силился мозгами он понять,

Что за заноза сердце колет,

Как жизнь его она неволит,

И как проклятье это снять.

Да злость копилась на Бориса,

Его проделки – точно он.

Поступок будет отомщён –

Уже готова ему «крыса».

На сына глаз он положил,

Когда услуги предложил.

– Скорей сюда, Борис, шагай-ка!

Сейчас же всё мне расскажи,

И отчего ты так дрожишь? –

Пытаем был своей хозяйкой.

Впервые в жизни ей соврал,

Не стал описывать подробно –

Он чувствовал себя прискорбно.

Как в это положение попал?

Проснулись демоны в Борисе –

Схватил он грубо свою зайку,

Срывая юбку, чулки, майку,

Он в дикой злобе навалился.

Полегче стало? Отошло?

Да нет. Лишь дальше всё зашло.

Борис раздавленный, разбитый,

Своих поступков – тяжкий груз.

Как вышел весь этот конфуз?

Завод теперь почти убитый.

Затеял он несбыточный манёвр

И ношу взял не по карману.

Напели трубы – ты же главный,

Уменьшил себе власти коридор.

Душа и тело – всё отдалось,

Так странно всё произошло.

Он раб – и больше ничего,

Понятие о чести лишь осталось.

В плену на долгие года.

И вырваться получится когда?

Сон второй

Заснул тревожно. Странный сон.

Приснилась деда вдруг улыбка.

В повозке деревенской едет он –

Им с лошадёнкой путь не близкий.

И Боря, маленький и смелый,

Сидит в соломе, как большой,

А дед в морщинах, загорелый,

Телегу правит крепкою рукой.

И слышит Борька увлечённо

Рассказы деда про войну.

От пороха и боли закопчённый,

Спасал он от врага страну.

И радость заливала душу,

Гордился дедом и страной,

Внимательно всё это слушал,

Ведь дед его – простой герой!

Он умер рано от ранений,

Не нажил денег и богатства

И жизнь за счастье поколений

Отдал, чтоб мы могли смеяться.

И тискал Борьку дед любя:

– Иди, попробуй, дам я вожжи,

И крепко ты держи коня

Рукой, без страха и без дрожи. –

Схватился как-то неудобно,

И дрогнула рука ребёнка.

Себя не чувствовал свободно.

Учуяла неловкость лошадёнка

И понесла весь их обоз

По кочкам, ямам и болотам,

Пошли они скакать вразнос…

Проснулся, обливаясь потом.

Часть седьмая

Жена Бориса заболела,

Внезапно просто захандрила,

Устало, медленно ходила

И радостью уже не пела.

Вкус к жизни, взгляд и аппетит

Пропали и потухли разом,

Не пела радостным рассказом,

А лишь стонала: «Всё болит!»

Лежала молча, всё одна.

Супруг ухаживал умело,

Ещё не верил, что всё спела

Его законная жена.

Впервые в жизни потянулась

К Борису. Жизнь перевернулась.

Какое-то понятие пришло,

И поняла: «За что боролась,

На это всё я напоролась.

И жаль, что раньше то не шло.

И в жизни много, что имела,

Пустое стало и не нужно».

И вспоминала то натужно,

Любить как мужа не хотела:

«Себя любила только лишь,

Борис ведь был ненужной темой,

И сын был вечною проблемой.

И вот теперь больна лежишь…» –

Он заходил к супруге, видя крах, –

Она лежала со слезами на глазах!

Страдала, понимала и внимала:

«Случайный я земли жилец,

Никто не скажет “молодец”,

Себе лишь пела и плясала.

И смерть подходит, уже близко –

На суд уж ангелы сошлись.

Года впустую разошлись.

Невысоко летела – низко.

Не страшно вовсе умирать,

А страшно было жить впустую,

Запрятать в маску золотую

Себя. Лица не показать».

Какой ты есть, таким живи –

Красива искренность внутри.

За сына выросла тревога:

Не тем путём его водила –

Нечистая в нём будет сила,

Ведь без любви его дорога.

«Как без меня ему придётся –

В нём духа нет, не заложили,

Мы жиром только окружили,

Сам жить не сможет – надорвётся.

Лишь побрякушки в голове,

Мужчины сильного не видно.

Мне за себя теперь обидно,

Егора проглядела – горе мне.

Как жалко, времени уж нет:

Исчерпан срок – мой спет куплет».

Так угасала день за днём.

Судьбы печати на лице –

Всё понимала о конце,

Глаза горели лишь огнём.

Борис хотел её спасать:

Больницы, доктора, гадалки –

Его стремления все жалки.

Такая доля – умирать.

Не стала напрягать супруга:

– Хочу я дома только быть,

Улыбку вам свою дарить,

Не вырваться из этого мне круга. –

Секундой каждой наслаждалась,

От болей тоже настрадалась.

Борис не верил до конца,

Надежду теплил и лелеял,

Жену заботою овеял.

Любовь пылала в их сердцах.

Рука в руке лежали рядом,

Ушло плохое, словно дым.

Дышали воздухом одним,

Друг друга наслаждали взглядом.

В большой их дом без шума, тихо

Любовь взаимная вселилась,

Недолго, правда, веселилась –

От смерти получила лихо.

«Такие, Боренька, дела…

Что есть Любовь, я поняла…»

Всё строила кого-то из себя,

В какой-то сказке прозябая,

Людей хороших огибая,

Жила, одну себя любя.

Так проскочила жизнь чужая.

А можно было бы прожить

Открыто и тепло любить,

Сердца добром переполняя.

К чему шмотьё, мешки белья?

В последний миг тепла набрать –

Ведь так приятно ощущать,

Что хоть сегодня мы семья.

Недолго длилося мученье –

Последнее их было воскресенье.

Пред смертью вызвала супруга,

Просила ближе подойти.

– Мне было хорошо идти

С тобой. Всегда тебе подруга

Была верна тебе я точно,

Но жизнь прожила без тебя,

Себе одной блага; блюдя,

Хотела жить красиво, сочно.

Прости, Борис, теперь я знаю,

Как жить на свете сообща,

Не только о себе крича!

Люблю тебя и улетаю. –

Обнялись, плакали, шептали,

А журавли края те покидали…

Мать провожал – молчал Егор!

Священник тот же отпевал.

Пейзаж осенний наступал.

Летели листья за забор.

Священник дух их поддержал:

Неделю заходил к обоим.

– Дорогу сами себе строим, –

Борису крепко руки жал. –

Нельзя тебе страдать, Борис,

Сын на тебе, его расти,

Порядок нужно соблюсти,

Со злом вокруг него борись. –

Большой пустынный тихий дом –

И два мужчины только в нём.

Отец дать лучшее стремился –

Отправил к Ро;дору учиться.

Поможет, думал, заграница –

Там обо всём договорился.

А Ро;дор говорил довольно:

– Давай нам Гора, приютим.

Места ему освободим,

Покажем, жить как нужно вольно. –

Егор доволен, даже очень:

Нашёлся повод дом покинуть,

Отца опеку с себя скинуть –

Уж слишком тот заботой прочен.

Наслышан много о том крае –

Его для жизни выбирает.

Часть восьмая

– Вы, мистер Камп, мне расскажите,

Какое имя у меня.

Егор – отец зовёт любя,

А вы мне Гор всегда твердите.

Так непонятно ничего,

Меня тут путают нарочно,

Узнать желаю срочно, точно,

Важнее имя мне всего.

И мать ещё жила когда,

Меня частенько называла

«Мой Гор». Меня таким считала,

Отец ругал её тогда. –

Расстроен, озабочен паренёк –

Как вышло так, ему и невдомёк.

– Такое имя, милый Гор,

Тебе в рождении досталось,

Оно Борису предлагалось –

Про деда там был разговор.

Он был героем на войне.

Носи его, гордись открыто,

И слава будет не забыта,

Мой дед дал имя и тебе.

Ну а Егор – отец задумал

На русский якобы манер,

Привёл откуда-то пример,

Он чушь какую-то придумал. –

Мальчишка гордостью налился,

Тихонько даже прослезился.

– Мой дед в карательных отрядах

Служил по чести, всё как надо,

Завоевал кресты, награды,

Красив был в факельных парадах.

Герои, что ещё сказать,

«Nach osten» – вот какой девиз,

За расы чистоту дрались,

Им фюрер рад был приказать.

И «Gott mit uns» на пряжках выбит:

Святое дело – жечь огнём.

Мы помним трепетно о нём –

У молодых затылок выбрит.

Такой вот был великий дед.

Сомненья в этом – только вред.

– Храню я память не стесняясь,

Идеям тем же так же служим,

Восточными мечтами кружим,

Хозяину тому же поклоняясь.

Сильны сегодня, как тогда,

Мы все позиции вернули,

Уже кольцо почти сомкнули,

Птенец ты нашего гнезда.

Там, где родился ты, сынок,

Порядок новый уже близок,

И дух людей не твёрд, а склизок –

Уж траурный сготовили венок.

Ты с нами радуйся и пой,

Заглушим песней плач и вой.

– Да и историки наврали,

Те, что писали про войну:

Не ту назначили страну,

Победу не туда отдали.

Хоть и разгромлены отряды,

Но рейх плодится – веселится,

Лишь поменялись маски-лица,

Построены уж новые армады.

Вот так, мой мальчик, шансов много –

Добьёмся цели вожделенной.

И способ не пугает нас военный –

Медведя растревожится берлога. –

Так Кампа возбуждал рассказ:

«Мой мальчик, знаю, ты за нас!»

Проникся юноша наивно –

Вмиг развернулся не туда.

Богатством ослепили города,

И дома стало вдруг противно.

Истории от Родора поверил,

Свои забыл страну и дом,

Произошёл сознанья слом,

Открыты настежь сердца двери.

Не стал в детали углубляться,

Да и душонка мелковата,

Отцу за воспитание оплата –

Получше мог бы постараться.

Духовность не заложена внутри –

Легко из памяти всё лучшее сотри.

– Мой Гор, мой мальчик, вот знакомься –

Приятель мой, и даже ближе,

Моим вниманьем не обижен,

Мы вместе радостно смеёмся.

Такой же возраст, как и ты,

Ну, может быть, немного старше.

Я к женщинам намного дальше,

А с ним живу для красоты.

Вдвоём нам хорошо и ловко:

Проводим дни в такой любви.

Ты удивлённо не крути

Своей лохматою головкой.

Привыкнешь, время всё подправит

И с новым ощущением поздравит.

Втроём гуляли – так забавно.

И Гору нравилось общенье,

Исчезла необычность ощущенья,

Во всё он погружался плавно.

– Как было б здорово, мой Гор,

Нам вместе жить да поживать,

Мы будем всё тебе давать,

На деньги сделаем упор.

Весь опыт жизни, все идеи –

Мы всем поделимся открыто,

Не будет ничего забыто,

Тебя не заберут злодеи.

Семью такую создадим –

Ты сыном будешь нам двоим.

– Достаток, почитание и важность

Мы обеспечим в полной мере.

Открой нам сердца свои двери –

В глазах твоих я вижу влажность.

Да-да, добры мы, знаю-знаю –

Уютно будет тебе с нами.

Отцу мы объясним словами.

Иди, тебя я приласкаю.

И край наш мощен и богат –

Не сомневайся в нашей силе.

Ты выбирай здесь. Или? Или?

Закатим вместе мы парад. –

Присвоили мальчишку молодого

Отцы. Ведь не родить другого.

И начали лелеять, баловать,

Учили своему Егора –

И вымыли понятие позора.

Любили клубы ночью посещать,

Одежде посвящали время –

По моде всё – последний стиль:

Мужской задули в нём фитиль;

Не ясно, чьё теперь он племя.

– Мой Гор, следи за внешним видом!

Причёска, ногти, макияж –

Я в этом деле буду страж,

Ты рюш не укрывай за твидом. –

Подарки щедро раздавали –

Химеру ловко создавали.

Ужимки, жесты, речь и голос –

Менялось всё, куда не внять.

Пытался было он понять –

Развеян был смущенья колос.

– Такая мода. Мир не тот.

Какие годы на дворе?

Забудь о древней той поре.

Кто не такой, тот идиот.

Свободен выбор у тебя:

Какая разница, кто ты.

Почувствуй море красоты,

Создай её внутри себя. –

Сознание туманили Егору –

Уменья не отнять Родору.

Егор растерян, с толку сбит,

Сомнений, мыслей миллион.

Отец Борис. Что скажет он?

Но тут так сладко всё лежит.

Доступно всё, доход огромен,

И Ро;дор ласков и приятель –

Хороший из обоих воспитатель.

И дом мой так дремуч и скромен.

А здесь всё чётко и понятно –

Прогресс и счастье налицо:

От Кампа тёплое словцо,

Красиво, чисто и опрятно.

Он Гор теперь, свой выбор сделал!

Ребёнка Ро;дор переделал.

Доволен Камп. Очерчен круг.

– Теперь мы – полная семья,

И первым папой буду я,

Вторым отцом мой станет друг.

Вот это счастье привалило!

Сумели Гора покорить.

Борис, конечно, будет выть,

Не понимает он, что мило.

Свои привычки мы привьём –

По нашим правилам балет.

Борис услышит «нет» в ответ –

К себе мы Гора заберём.

Лишён Борис уже всего,

И сын всё дальше от него.

Часть девятая

Приехал как-то на побывку

Егор. Так радостен Борис

(Привёз подарки заграниц),

Отцу показывал завивку.

За стол присели, сын подрос,

А возмужания не видно.

Одет и стильно, и солидно,

Заботлив от отца вопрос:

– Егор, ну как там заграница?

Какие мнения о нас?

Мне интересен твой рассказ.

Как Родор? Важная там птица? –

Отцу хотелось посудачить,

А вышло совершенно всё иначе.

– Отец, ну что ты как ребёнок?

Всегда ты путаешь и всё.

Ты как слабак, ни то ни сё,

А вот у Родора достаточно силёнок.

И с именем ты этим прекращай.

Я Гор, и здесь вопрос закрытый.

В честь деда назван – мне открыто.

Егором ты меня не называй.

Мне мистер Родор как отец,

Меня в объятья заключил,

Страну его любить учил,

А нашей здесь придёт конец. –

Отца так взялся поучать –

Борис не в силах понимать.

Егора ошарашен выступленьем.

По-русски вроде говорил –

К отчизне сын вражду плодил.

Себя припомнил в исступленье.

Вмешался Родор в их судьбу,

Пустили сами – что поделать.

Всё умудрился переделать

И хочет видеть всех в гробу.

Забрал он всё, он ненасытен:

Жену, завод, семью и сына.

Сидит вот, выросший детина,

Глазами он труслив и скрытен.

– Егор, родной, мой сын родной… –

Не слышит, полностью чужой.

Стремился ввысь, куда – невнятно,

Себя пытался вознести,

Быстрее всех хотел грести,

О людях не судил приятно.

Всё о себе да про себя –

Борис не знал, сказать что Богу,

Когда закончится дорога,

Вопросы ж он задаст любя:

О том, как людям помогал,

Как сделал Родину цветущей,

Боролся ли со скользкой гущей,

Или побольше загребал.

Приходит время отвечать.

Зачем же было совершать?

«И вот стоит он предо мной,

Мой сын Егор – подрос как надо.

Боится моего он взгляда,

А я ему ведь не чужой.

Не понимает, что хочу

И что желаю видеть в нём.

И гнев во мне горит огнём,

Я оглушительно кричу.

А смысл крика – он во мне,

Лишь только я здесь виноват:

Духовных не имел затрат,

Когда растил его в тепле.

Так невнимательно отнёсся –

К наживе безрассудно нёсся».

Родитель – вот авторитет –

Направит по дороге сына,

Подскажет, где гнилая тина

И в жизни что приоритет.

И качества мужские передаст:

Научит женщину любить,

Семьёю в жизни дорожить,

Коль надо, трёпку он задаст.

Отец серьёзен к сыну с детства:

«Фамилию мою продолжишь,

И в душу трепетно положишь

Дедов и прадедов наследство».

Отец и сын – там кровь одна.

Семейные у них дела.

Весь внешний вид сынка кричал:

Одежда, кольца, серьги, бусы –

Такие западные вкусы,

Отсутствие мужских начал.

Не сразу так сообразить,

Какого пола существо –

Природы сбито естество,

Здесь женская проходит нить.

Хвосты волос, окрас причёски –

Бантов здесь только не хватает,

Небритость только и спасает.

Рукопожатия неловки.

– Наверно, стар я, не понять, –

Борису тяжело принять.

На майке флаг чужой – не наш,

Расшитый бисером и блёсткой

И надписью неясной, хлёсткой

Он красовался. Модный эпатаж.

Цвета от радуги на брюках,

Панама нежная из тюля,

Почти что в каблуки его обули.

Чей мозг родил всё это в муках?

Подкрашены лицо и брови,

Косметика с собой всегда.

Отца не юные года

Усилили давленье крови.

Нисколько вида не стеснялся –

Себя выпячивать старался.

– Егор, ты странен внешним видом!

Мужчина должен быть мужчиной.

Явилось что твоей причиной

Перемешать полов либидо?

И жесты плавные уж слишком –

Ты как мужик пожми мне руку,

Я перенёс едва разлуку,

Ведь ты единственный сынишка.

Глаза запрятал, смотришь вниз,

Что от меня тебе скрывать?

Иль нужно быстро выполнять

Какой-то Ро;дора каприз?

Прими ты надлежащий вид!

Так сердце у меня щемит.

И назревала туча спора.

«Мой сын приехал попрощаться,

На ПМЖ хотел собраться.

Осталось мало от Егора».

Отец являлся лишь помехой,

А мальчик далеко мечтами:

Живёт как с новыми отцами,

Как окружён он их потехой.

– Я уезжаю навсегда,

Здесь ничего меня не держит.

Смотрю вокруг – меня всё режет,

Я не хочу губить года. –

Борис всё понял про Егора –

Припомнил домогания Родора.

– Ты божий облик потерял,

Кому, смотри, подобен ты!

Куда ведут твои мечты?

Да сатана в тебе застрял!

Его знаком мне «добрый» лик –

Сидел во мне тепло, привычно.

Он ласков, нежен, как обычно.

Теперь вот предо мной возник.

Перемешалось зло с добром,

Неясно, где какая маска,

Ушла куда-то наша сказка,

Я вижу, с ней ты незнаком.

Егор, одумайся, мой сын,

Не опорочь ты род мужчин.

– И мать твоя с ума б сошла,

Твоё увидя бы обличье,

Исчезли на миру приличья,

Она, жаль, рано отошла.

Егор, ты вспомни предков, деда.

Дорогой тяжкой все ходили,

С ума от жира не сходили.

Наградой им была победа.

Ты человек, и ты мужчина,

Ты русский житель на земле,

За веру нашу ляг в огне.

Не нелюдь ты и не скотина.

Прошёл всё это я, пойми –

Мой опыт жизни ты прими.

Лупил сынка, как мужика,

Да приговаривал: «Люблю!»

За всю пустую жизнь свою

Ремнём обхаживал бока.

Вот так же Борю и отец

Бывало потчевал розга;ми,

Тогда и думал он мозгами,

Тогда был шёлковым юнец.

Того Егору не хватало.

И мягкость – не любовь, а вред,

Потом не оберёшься бед,

И слов одних бывает мало.

Борис свои ошибки правил –

Он сына слушаться заставил.

– Но лучше поздно, чем никак.

Ещё есть силы к исправленью,

Не побеждён я буду ленью,

О боже, вот я был дурак!

Егор с чужим зачем-то дружит,

А он ведь русский, как и я,

В России вся его семья,

Для Родины добром послужит.

Люби её – она полюбит.

Свою, родную, не чужую,

Красивую, богатую, большую,

Весь мир спасёт и приголубит.

Врагам я сына не отдам –

По Кампа не пойдёт следам.

– Запомни, выкинь этот вздор,

Забудь чужую ты планету,

Свою стреми поближе к свету,

И мною назван ты – Егор.

А Гора чтобы не слыхал,

Моя вина, не внёс я ясность,

Поверил глупо в слово «гласность»,

Я слушал, да не то внимал.

Тебя учиться отправлял,

Чтоб опыт нужный перенять,

А ты решил страну продать,

Ты дурака там отвалял.

Я понял: с чёртом так не сладить.

Ремнём придётся всё разгладить…

– Ни шагу больше из страны,

Учёба эта лишь во вред.

Забыл ты имя – это бред,

Мы здесь с тобою рождены.

Понятно мне, что там всё чинно,

Там блеск и яркость – сам видал.

Туда смотря, чуть не пропал

И натворил. Такая вот причина.

Не думал ни о чём и ни о ком –

О блеске и наживе лишь мечтал

И почву под ногами потерял,

Катился, словно снежный ком.

Держи ребёнка при себе –

Любовь привей к своей стране.

– Не дам ошибки повторять.

Отец я твой, мой опыт труден,

И пыл твой быстро мы остудим –

Страну решил он поменять!

У нас хватает красоты –

Ты присмотрись вокруг получше

На гор заснеженные кручи.

Должны быть здесь твои мечты.

Решенье принято – вперёд.

Тебя на год я отправляю

Изведать все красоты края,

Страны родной теперь черёд.

Своё лежит: иди, бери,

Хотя бы просто рассмотри.

Не дал отец в дорогу средство –

Ты сам кумекай, как тут быть:

Иль ехать, иль лететь, иль плыть.

Поможет в испытаньях бедство.

Костюмчик спрятал заграничный,

Сапожки выдал на кирзе.

– Езжай хоть боком на козе, –

Такой ответ отца логичный.

Борисом сорван план отличный.

Егор опешил – вот задача.

Ведь он мечтал совсем иначе –

Отцу пора в объект больничный.

Отправлен из дому пешком

С одним заплечным вещмешком.

Так жалко было: сын родной.

Борис волнением окутан:

– Безумием, наверно, я опутан,

Люблю его ведь всей душой.

Как будет он без пропитанья?

Вернуть скорей. За ним бежать,

А может, всё в дорогу дать?

Но нет. Напрасны те желанья.

Пускай идёт, здесь всё полезно,

Не будет жира – будет смысл.

Пусть жизнь несёт без коромысл,

Хоть будет сложно и болезно. –

Борис терпения набрался,

В душе, конечно, волновался.

От Бога получил «награду» –

Всё по заслугам, без обид.

«Трясёт меня, всего знобит –

Меж нами как убрать преграду.

Рискнул я по-отцовски лихо,

Так далеко уж всё зашло,

Но вовремя понятие пришло –

Нельзя смотреть на это тихо.

На чудо-юдо был похожий

Егорка – милый мой сынок,

Ему назначил этот срок,

Чтоб жир расплавился под кожей».

Понятно, сыну наказанье –

Борису больше истязанье.

Ох, сколько дум он передумал

О разном, прошлом и былом:

«От Бога всё мне, поделом.

Господь мне испытания задумал, –

Спокойно, тихо, мимолётно

Борис ловил руками нить:

– Не так я мог судьбу испить –

Душой смотреть, а не расчётно».

Вопросы стали задаваться:

Как жил? Как был? И как любил?

Кому добро за так дарил?

Как сыном нужно заниматься?

«Пришло при жизни мне всё это.

Ещё есть час найти ответы».

Нажил добра, построил дом,

Пустой и одинокий только.

Себе всегда искал я дольку

И выгоду считал во всём.

Отдам я сыну этот двор,

Все достиженья передам,

Ему зачем весь этот хлам?

Себя посадит за забор?

А он что будет отдавать

Потомкам нашим – детям, внуку?

Мешки положит сыну в руку?

О ком он будет вспоминать?

О предках память, дух семьи –

Вот это заложи внутри.

Жену он часто вспоминал,

Как уходила, зная счастье,

Как смерть раскидывала снасти,

Как на могиле поминал.

И шёл пешком, а ноги – вата.

С кладбища брёл – так одинок.

«Одни теперь с тобой, сынок.

Нам испытаний многовато». –

Частенько жёнину улыбку,

Закрыв глаза, он представлял,

Навстречу губы подставлял,

Хотел увидеть свою рыбку.

«О чём при жизни мы мечтали?

Ах, если б было всё вначале».

Вот так остался он один.

Тяжёлых мыслей череда:

«Как много натворил вреда!

Как Род;ор был мне господин». –

Уверен Бачев был Борис,

Что так, как было, уж не будет,

И Кампа пыл Борис остудит,

Стремиться надо вверх – не вниз.

И с дедом сны всё вспоминал,

Дошли послания до внука –

Проста, доходчива наука.

Как раньше то не понимал?

А ветерок уже поднялся

И с силой дуть засобирался.

Часть десятая

Своих же другов Камп стал жертвой.

Богатства Ро;дора делили –

Его же через день забыли.

Он не последний и не первый.

Убрал его соседний клан.

Копал всегда другим он яму –

Сам угодил в неё он прямо,

Вынашивал коварный план.

Руки никто подать не смог –

Богатое немое стадо –

Все разбежались, так и надо:

Глаза и рты все на замок.

Так принято у них в среде:

Ты нужен, лишь когда в седле.

Его любовник и приятель

Уже с другим постели греет,

О Ро;доре и вспоминать не смеет –

Продажен этот воздыхатель.

Ни следа, ни наследства, ни родни

Как будто не было на свете –

Никто и рода не заметил.

Погасли Кампа ночи-дни.

Потомства нет. Роднёй по крови,

Детьми, семьёю не оброс.

С собой богатства не унёс.

При жизни важно хмурил брови,

Зачем топтал, пылил, коптил?

Как будто вовсе и не жил.

Такая участь всех их ждёт:

Сегодня Родор – завтра друг.

Порочный их змеиный круг,

Свой хвост кусает, ест и жрёт.

Обречены все изначально.

Там человек – пустое слово,

За деньги там на всё готовы,

Их жизнь грустна и так печальна.

Одни лишь мысли: не сгубить

И прирастить побольше злата,

И не пугает их расплата,

За счёт других приятно жить.

Планету так загубит капитал –

Уж душу не одну он замарал.

Собрались люди на погосте

Теперь торжественно-уныло –

Иссякла Кампа злая сила.

«В последний путь», – кивают гости.

Вся та же зала, тот же свет,

Оркестр вальсы не играет –

Тревожный марш он исполняет,

И каждый траурно одет.

Столы накрыты, слуги в чёрном.

Подходит к гробу череда:

«Помянем друга, господа», –

Звучат призывы эхом звонным.

Борис приехал проводить –

Тем напоследок услужить.

Отправлен Ро;дор на кладбище –

Расселись в зале господа,

Теперь у них одна беда –

Как разделить мильёны, тыщи.

Ещё везли как в катафалке,

Уже делёжку начинали,

За пиджаки себя хватали,

Орали в жадной перепалке.

И каждый довод приводил,

Что должен он себе забрать,

Наследство Родора прибрать:

«Он мне бы всё здесь подарил».

Один там так раздухарился,

Что в гроб к покойнику свалился.

Но Родора активы забирали

Те, что с пути его сместили,

Уже до смерти разделили,

Их на поминках нету в зале.

Такая схема. Всё как надо.

Прекрасно отработана годами,

Так управляют, как скотами,

Деньгами всех сгоняя в стадо.

И с ними то же дальше будет.

Эх! Бесконечен сей процесс,

Сожрал их жизни главный бес,

Они все демоны – не люди.

Прислуга лебезит для сатаны –

Ему их души отданы;.

У тех потом ещё забрали,

Затем у них забрали тоже –

На мир животный всё похоже,

Душа и мысли есть едва ли?

Любовь, надежда, правда, вера –

Здесь незнакомые слова,

Другим забита голова,

Одно лишь главное – карьера.

А способ к цели достиженью

Любой сгодится без стеснений,

Меняются лишь лица поколений

И обучаются такому же уменью.

Всё поменялось: цели, средства,

Разорвано так Родора наследство.

Стоял Борис, об этом думал:

«Дорога эта в никуда.

Впустую прожиты года,

Кто это бытиё придумал?

Понятно дело, не от Бога,

Не он здесь правила писал.

Как в это положение попал?

Куда ведёт моя дорога?

Здесь не моё – здесь всё пустое,

Меняться надо – к Богу путь.

Наживу, золото забудь.

Быть человеком – правило простое.

Душа и сердце канули во тлен.

Искал свободу – найден только плен».

Припоминал, что вышло с Кампом:

Дал слабину тот как-то раз

И, чей-то выслушав рассказ,

Проникся. Пил потом всё залпом.

Простил – не стал ломать завод,

Звук изнутри жалеть заставил,

Людей в покое он оставил.

Под сердцем ноет всё и жмёт.

Звонил тогда Борису, говорил

И плакал пьяный и шальной.

Сказал тогда: «Идут за мной» –

И трубку торопливо положил.

Здесь не прощают слабины –

Акульи челюсти сильны.

За стол присели, помянули,

И речи сочинённые поплыли,

С покойником как вместе жили-были,

Как лямку с ним нелёгкую тянули.

И в каждом взгляде только радость,

Прикрытая фальшивыми слезами,

Ненастоящими удобрена словами –

Желание подкинуть только гадость.

Шипели все: «Да так ему и надо», –

И думали, проклятье с ним ушло.

Ведь не до каждого дошло,

Что новый есть владелец стада.

На миг глотнули так свободы –

А завтра снова на заводы.

Собрался Бачев в дальний путь –

Скорее к дому бы добраться,

Невыносимо оставаться:

Он здесь никак не мог заснуть.

Вдруг подошёл к нему старик –

Хозяина почившего прислуга, –

Смотрел на Борю взглядом друга.

«Ко мне как с топором проник?

В другой его руке бумаги –

Всё те же пожелтевшие страницы

Сумели у индейца очутиться.

От Кампа как попали к бедолаге?

Вот удивлён так удивлён:

Слуга здесь как ещё вплетён?»

Подумал Боря: «Вот расплата.

Теперь за Кампом мой черёд –

Слуга его закончит ход.

Егору будет ли утрата?»

Борис не трусил, не боялся –

Лицо бледнее только стало.

Хорошего так сделал мало!

К жене своей засобирался.

Людей припомнил тех в лесу,

И смысл встречи приоткрылся:

Топор не просто ж появился –

Костлявая уж правила косу.

Решать здесь Родора гонцу –

Так Бачев приготовился к концу.

Без слов, без лишнего движенья

Слуга предметы протянул,

В глаза Борису заглянул,

Волнуясь от его смущенья.

Пакет бумаги и топор –

Топорик только изменился.

Индеец взглядом извинился,

Тем объяснился: «Я не вор».

Борису в руку вещь вложил.

Красив музейный экспонат,

И в перьях с головы до пят –

Он свой топорик предложил.

Обмен так молча получился,

Старик спокойно удалился.

Те земли покидал Борис навечно.

– Такими их уж не увижу,

Здесь изменения предвижу. –

Хлестал по щёкам ветер встречный.

Предчувствия плохие захватили,

В дороге так виденья докучали,

Как топоры вокруг земли летали

И Кампа уколоть всё норовили.

От бреда разболелось в голове –

Борис дорогу еле перенёс.

Не снялся заданный вопрос:

Зачем вернулось всё ко мне?

Вот дом родной – полегче стало,

Мигрень сверлить уж перестала.

Часть одиннадцатая

Вернулись Ро;дора подарки.

Так вышло с ним – и что судить.

Да. Оборвалась его нить –

В аду уж слышен запах жарки.

Что подожгло? Что погубило?

Себя возвысил слишком громко,

Людей любил он жизни комкать –

Его ничто не полюбило.

«Ко мне случайно всё вернулось.

Меня такая ж участь ждёт:

И дней уже отмерен счёт. –

Слегка о Родоре взгрустнулось. –

А чем я лучше или хуже?

Таким же багажом нагружен».

Заклеились страницы – долгий путь.

Борис смотрел на них сердито –

Уж думал он, что всё забыто.

Как получилось их вернуть?

Он злился, правда, на себя,

Стыдился встречи с тихим лесом

И вспоминал не с интересом:

Людей обидел тогда зря.

Пятно затёртое заметно –

Припомнил глубину разреза,

Как кровь хлестала из пореза,

Как останавливал всё тщетно.

На жизнь на всю тот шрам остался,

В бумагу кровушкой впитался.

Взял в руки взбухшую тетрадь –

Вдруг улеглись его тревоги,

Души разбились все остроги.

Борис всё силился понять,

Тепло откуда заструилось,

И гнев прошёл, спокоен стал,

И шрам тревожить перестал.

«Неужто это мне приснилось?»

Почти впервые за все годы

Такому чувству он подвержен –

Всегда Борис на жизнь рассержен,

Забылись деньги и заводы.

Он раз лишь чувствовал такое,

Когда жена ушла спокойна.

– Что за бумаги, что за диво?

И как влияют на судьбу?

Кого-то видим уж в гробу,

А кто-то жить почал красиво.

Не брать, отдать и не читать –

Боюсь я их, но всё же верю

И обязательно проверю,

Меня как смогут покарать.

Прожита жизни часть большая,

А я мечусь туда-сюда:

Впустую движутся года,

Устал я жить, всё разрушая.

Ответы вижу прямо здесь,

А голос изнутри: «Не лезь!»

– Простые строки, слог простой,

И нет глобального вопроса,

Никто не требует и спроса,

Читается само собой.

Добром овеян каждый лист,

Житейские истории простые,

И люди настоящие, живые,

Так хочешь стать душою чист!

Не просят Бога о достатке,

Ошибки тоже совершают,

Прощенья так же вопрошают.

Сыты, одеты, всё в порядке.

Откуда теплота такая?

Дорога жизни там другая.

Болел от чтенья первый миг –

Так тяжело ему давалось,

Не сразу тело покидалось

Тем, кто в него давно проник.

Лежал подолгу, отдыхал –

Мутились разум и сознанье,

Не сразу приходило пониманье.

Он жадно воздух ртом хватал,

Сам думал, что не сдюжит, бросит,

Трусливо пятился назад,

И в печь бы их уже был рад –

Борис тяжёлый крест выносит.

Умом всё силился понять:

Попала как к нему тетрадь?

Включил он душу – ум обидел,

Теплом залился – благодать.

Ещё так много понимать,

Но нить Борис уже увидел.

И покорила честность слова,

Душой проникся весь сполна,

Обдала новая волна,

Как будто жить он начал снова.

И легче стало восприятье,

Да между строк увидел тоже,

Как гнали беса, да по роже,

А Бога заключали там в объятья.

Морщины даже разошлись,

Вопросов косы расплелись.

И жизнь до этого прочтенья

Пустой Борису показалась –

Не так уж много и осталось,

Не за горами тела тленье.

Но Бог не бросил, поддержал,

Послал опору и надежду.

– Я скинул тесную одежду.

Зачем чужому подражал?

Не той дорогой полз к вершине,

К земле тянул меня багаж,

Я злату был безумный страж –

Под весом душу не поднимешь.

Теперь взлетел свободно и легко,

А с высоты так видно далеко.

Парил, отбросив все оковы,

Стал лёгок, светел и красив.

Как жил, полёт сей пропустив?

И ощущения чудны; и новы.

Я не один уже, понятно –

Я с верой в сердце – благодать,

Не брать мне хочется – отдать.

Весь мир увидеть так приятно.

Вселенной чувствовать себя,

Частичкой света заискриться

И заново теперь родиться,

О счастье на весь свет трубя.

А мог всю жизнь прожить и зря,

В кривые зеркала смотря.

Он вышел – света захотелось.

Вдохнул поглубже леса шум,

С души стянул чужой костюм,

Внутри огнём всё разгорелось.

Ладони струйкам подставлял,

С размаху бил водой по щёкам,

Был рад прохладнейшим потокам

И брызги в небо отправлял.

Промок, очистился, воскрес.

Борис себя давно не видел –

Он правдой жизнь свою обидел.

Вдруг детства вспомнил интерес.

Пришло спокойствие и счастье

Так просто, без фальшивой страсти.

– Забор проклятый и высокий

Зачем построил я такой?

Окутал жизнь немой тоской,

Сижу больной и одинокий.

Запрятал бренное я тело

От жизни и от глаз людских,

Изгой несчастный среди них –

Без частокола будет дело.

А леса сколько повалил

Без смысла, так, ради забавы.

Уверен был, что я тут правый,

В тюрьму себя сам заключил.

Сносить и рушить нужно срочно –

Весь яд в заборе заколочен.

Часть двенадцатая

Осень постучалась затяжная,

Тихо, нетревожно забрела.

Лето всё запрятало дела

И ушло, невесело зевая.

Новый заступает обольститель –

Важно сразу дело поведёт:

Птичий хор в дорогу соберёт

И отправит. Строгий он учитель.

Не спеша, размеренно шагая,

Всех попрячет быстро по домам,

Души приготовит к холодам –

Осень постучалась затяжная.

Мало ей отмерено для дела –

Больше похозяйничать хотела.

Так обида осень застилает:

То сентябрь лето украдёт,

В ноябре зима уже придёт –

И полсрока мимо проплывает.

Этот год особенно удался –

Выдано природой всё сполна:

Жёлтая нахлынула волна –

Приходить мороз не собирался.

Листьями усыпана дорога,

Всё покрыто красочным ковром –

Присмотрел бы кто-то за двором:

Кучи листьев сохнут у порога.

Тихий шорох, шелест и шуршанье –

Так красиво жизни увяданье.

Да и лес не избежал оплаты,

Приказано ложиться отдыхать,

Не хочется, но нужно выполнять –

Отглажены уж белые халаты.

Лишь человеку путь открыт,

Он жить не может без поддержки,

А время года – лишь издержки

(Скорее в лес – душа болит!).

И часто безболезненный заходит

Усилить радость, настроенье,

Деревьев услыхать скрипенье –

Их колебание заводит.

Гармония совместная навеки

С природой да пребудет в человеке.

Припоминал Борис, как было:

Егор пришёл дождливым днём.

Отец всегда скучал о нём –

Уж больше года дней уплыло.

Шагал тот бодрый и худой,

Слегка пружинил при ходьбе –

Уверенность вселял везде,

Он возвращался не с бедой.

Затёрт от снегов и дождей,

Потрёпан русской непогодой,

Зарос щетиною немного,

Научен жизни от людей.

Егор окреп и изменился –

Борис от счастья засветился.

Вела тропинка их по лесу.

Он не один? Он с кем идёт?

Кого с собою он ведёт?

Борис поддался интересу.

Сын первый шёл – она за ним,

Разбросан волос за плечами.

Промочены дождями и ручьями,

И ходом двигались одним.

Проста одежда у неё,

И след от непогоды виден,

Вид красотою не обижен,

Искала взглядами жильё.

Такая пара плыла к дому.

Сказала: «Будемте знакомы!»

Промокла чистою водой

Насквозь. Не думала об этом.

Глаза глубокие с секретом,

И цвет красивый – голубой.

– Отец, знакомься. Вот – Любовь.

Нашёл её в далёком крае,

Где солнце в озере играет,

Где кедры будоражат кровь.

Она оттуда, там жила,

Нашёл я в ней жену и друга.

Прекрасна там тайги округа –

Там в целомудрии цвела. –

Отец опешил от волненья:

В семье такие прибавленья.

– Она во всём мне помогала,

Познали вместе суть страны,

Бывали мы обделены,

Но грусть к нам носу не казала.

И понял много я, отец,

Какой я край хотел предать,

На тело душу обменять –

Так близок был меня конец.

Спасибо Богу и тебе –

Нашёл себя, и нет обмана,

Живу теперь не для кармана –

Доволен выпавшей судьбе. –

Обнялись крепко. Сын. Отец.

Пришло понятие сердец.

Борис смотрел на молодых:

Егор окреп и возмужал

И руку сильно, крепко жал,

От жизни получив под дых.

Лицо немного загрубело,

Глаза блестят, огня полны,

Не прячет их. В них нет вины.

И смотрит весело и смело.

Морщинка брови поделила –

Досталось, видимо, не слабо,

Стоял мужчина, а не баба,

Внутри горела парня сила.

Тревоги все прошли не зря –

Взошла счастливая заря.

Приятный голос, нежный взгляд –

Добром пахнуло на Бориса.

Была проста: нет, не актриса –

Глаза всю правду говорят.

Скромна, не таяла в истоме,

Улыбка, честность и наивность.

В душе её любовь и милость.

Светлее сразу стало в доме.

С ней разговор легко давался.

Густой, красивый, русый волос

Напоминал пшеничный колос,

Просох в тепле и завивался.

Егора слушала спокойно,

Вела себя пред ним достойно.

Заметно похудел Егор –

Подсох под солнечным потоком,

Потрёпан дальним он Востоком,

Взбодрён сынок прохладой гор.

С едой бывали перебои,

Но ничего – постись, полезно –

Характер закалил железный,

Был не домашним – мчал в герои.

Борис поймал Егора взгляд:

Исчезли муть и пелена,

Горела трезвость, глубина –

Мозаика сложилась в ряд.

И силой веяло мужскою –

Дешёвой не проймёшь игрою.

– Я видел многие красоты,

Старался край запомнить весь.

Забыл я сразу свою спесь,

Другие познавал заботы.

Увидел белые моря,

И чёрные увидел тоже –

На рай земной там всё похоже,

Там реки шумно говорят.

Поля, тайга, и океан,

И гейзер тёплый на Камчатке.

Людей духовность не в зачатке –

Нам Богом край красивый дан! –

Пешком пройди неблизкий путь,

Страну исследуй, не забудь.

– Порты морей и выход в океан

Имеет необъятный край.

Любой ты климат выбирай –

Весь нам погодный спектр дан.

Держава сухопутная, морская

И самая большая на планете.

Мы за неё всегда в ответе –

Живёт, землёй пусть прирастая.

Я кораблей так много видел,

Военных, и торговых, и подводных,

Служивых, Господу угодных,

Живут, чтоб ворог не обидел. –

Егора ощущенья по;лны:

Солёный ветер, брызги, волны.

– Освоили дремучие просторы

Без страха мужи – казаки,

Не подняли на племена руки,

Не заковали их в оковы.

Не грабили, не жгли, не убивали,

Не заражали оспой и чумой –

Всех приняли к себе домой

И в резервации не загоняли.

Лишь поделились всем открыто,

С улыбкой честно подружились

И над обычаями не глумились –

Всем дали помощь и защиту.

Заложена любовь в нас и гуманность,

А не жестокость, грех и жадность.

– Прочувствовал я жёсткий климат –

Дыханье Арктики не сахар.

Бывал в плену я и у страха –

Там стужа до костей обнимет.

Живут на шельфе, улыбаясь,

Мужчины, что не бреют бороды.

«Теплее так творить труды», –

Смеются, в океан тот окунаясь.

Там женщины ещё живут и без бород –

Вот это русская закалка –

Себя нисколько им не жалко,

Ведь нужно продлевать наш род.

Полгода день, полгода ночь.

Тоска и страх, подите прочь!

Егор рассказывал всё это,

От возбуждения дрожал:

— Я столько людям рук пожал,

Увидев половину света.

Ямал, Таймыр, Байкал и Крым.

И города полны народом,

Живут, укрыты небосводом,

Общаясь языком родным.

Хребты Урала, пик Кавказа.

Сибирь вся девственна стоит,

Завистников к себе манит –

И лезет всякая зараза.

Я не встречал такого края,

Улыбкой солнце там играет.

– И лёд, и пламень, и пустыня

Стегали жёстко по щекам,

Снега хлестали по бокам –

Дыханье от мороза стынет.

Бывало, страх хотел обнять:

«Ты брось всё это! К дому двигай!

Отец твой одержим интригой,

Его в больнице лишь унять».

Любовь спасала – шёл вперёд,

И верой подкреплялись силы,

Трещали, но не рвались жилы.

«Держись» – надежды был черёд.

Я становился крепче от страданий –

Пришло так много пониманий.

– Лишений, много испытаний

Я перенёс, родной отец.

Проснулся вдруг во мне боец

С большою долею стараний.

Обрёл я сразу две любви:

Одна – стоит, нас осветляя,

Вторая – вся страна родная.

Без них теперь хоть не живи!

Назвался русским – тяжкий труд,

Для развлечений места нет,

И жиру скажешь «нет» в ответ.

Дал слабину – и враг уж тут.

Так до ошибки был я близок,

Порог паденья был так низок.

– Кубань и Волга, Дон с Невой

Мне полоскали струны сердца,

Их волны пели, чтоб согреться,

В их мир нырял я с головой.

Байкал-красавец накормил

Меня людскою добротой,

Непросто встречен – остротой,

Там у народа много сил.

Амур и Лена, Обь, Иртыш

Быстры, таинственны, красивы,

Темны водой, душой игривы,

В них окунёшься – закричишь.

Природы истина и суть –

Мне удалось на всё взглянуть.

– Церквей я разных перевидел,

Монастырей печальный звон,

Вторил ему от люда стон –

Нас Бог вниманьем не обидел.

И храмов разных, инородных,

Красив и ярок их приют.

Россией Родину зовут

Из побуждений благородных.

Уж много лет живут как братья

Народы вместе на Руси.

За Родину у Бога попроси,

А не ищи поярче платья.

Он правду с честью говорил:

– Отец, ты жизнь мне подарил.

– И здесь словами не обхватишь

Бескрайний путь моих следов,

Не описать счастливых снов –

На речь полжизни ты истратишь.

Люблю! Люблю её открыто!

Она несёт лишь мир земле,

Подобна божеской стреле,

Душа народа в ней не смыта.

Сберечь, слелеять, сохранить

Россию нужно постараться,

Всем миром этому отдаться,

Тогда по Богу будем жить.

Здесь сатане всегда отпор –

Народа выточен топор.

В родной свой лес зашёл Егор

И окунулся в море влаги,

Не требовал ничуть отваги –

Лес не хотел давать отпор.

Окутан тишиной и пеленой,

Бредёт без страха человек,

Сокрыт от боли он навек

Лесной невидимой стеной.

И пробирается украдкой,

Стараясь шума не поднять,

Побольше сил в себя вобрать,

Звериной следуя повадкой.

Приди в лесное бытие,

Когда прекрасно житие!

Так и повадилось – ходил

Силёнок жизненных набраться,

В лесных объятьях покупаться,

Свою Любовь туда водил.

За руки брались и шагали,

Сосновый слушая привет,

Смеялись весело, в ответ

Деревья ветками стегали.

И убегали друг от друга,

Шутливо прятались в кусты,

Берёзы запах, бересты

Их отрывал от жизни круга.

Шумели громко, ведь вдвоём,

А лес им вторил соловьём.

Бориса лес расслабил дикий,

Слезился радостью – довольный,

Стеснялся нежности невольной,

Смотрел на солнце, видя блики.

Так рад был за родного сына

И рад был выбору мужскому –

На пользу шёл уход из дому.

А как прекрасна половина!

Познал Егор Руси красоты,

Душой страну свою увидел –

Её ведь раньше ненавидел,

Теперь о ней одной заботы.

Как изменилась жизнь у всех –

Исправлен лживый адский грех.

Часть тринадцатая

Борис решение нашёл!

Собрал топорик и бумаги.

Минуя леса все овраги,

Он к дому Фёдора пошёл.

Побрёл лесной красивой тропкой:

Деревьев шум, и веток хруст,

И запах хвойный пьян и густ,

И мох лежал накидкой тонкой.

Дышал, внимал и понимал

То, от чего забором скрылся,

Природы видам удивился,

Лесных услышал запевал.

– Спасибо, Вседержитель и Творец.

Теперь я знаю, как поёт скворец.

Шагал уверенный и бодрый –

Вот настроение на жизнь,

Счастливым был тогда Борис

И сына вспоминал Егора.

Дорогу пересёк тропинкой –

Кортежем здесь он ездил к дому.

Служил тогда всему чужому –

Был обезличенной картинкой.

И встреча та была не случай,

И парень тот в лесу осеннем –

Он послан Богом для спасенья,

Тащить меня из тьмы зыбучей.

Вот за бугром уж виден дом,

Труба дымит уютом в нём.

Он стукнул вежливо по двери –

Раздался голос, детский смех.

– Всегда открыто и для всех, –

Хозяин встал, глазам не веря.

Вошёл. Там детки за столом –

Подросшие и добрые девчата.

Уже он видел их когда-то,

Тогда, в лесу, и вниз лицом.

Ещё один мальчишка хилый

Всегда сидел и не вставал –

С рожденья ног не ощущал,

Лицом красивый был и милый.

Борис представился семейству.

Вернул, забрал что со злодейством.

– Я Фёдор. Маша, Катерина,

Жена Надежда вышла в двор,

А этот щупленький – Егор.

Болезнь с рождения у сына.

Мы в тесноте, да не в обиде.

Присядьте в кресло, вот сюда,

Обедать будем. Бог послал,

Я помню, вас тогда я видел. –

Поели молча, тихо, чинно –

Не огорчил Борис отказом.

Повременил своим рассказом.

На воздух вышли – лучше видно.

Присели разом на скамейку,

Толкуют про судьбу-злодейку.

– Ты, Фёдор, зла не сохраняй,

Я обманул тебя тогда:

Жила всегда во мне беда –

Сказала совесть: «Возвращай».

Бумаги не мои, то ложь.

Зачем забрал, и сам не знаю.

Чужой топорик возвращаю,

А твой топор уж не вернёшь.

Так вышло, извини сердечно.

Другой немного, но хорош:

И рубит, и бросает в дрожь.

Обмен провёл не ты, конечно.

– Да что ты, дорогой Борис,

Всё мелочи! Нисколько не стыдись.

И говорил без умолку Борис

Про беды все и про проблемы,

Какие передумал темы,

Как с сатаной внутри дрались.

Про сына долго объяснял,

Что хочет видеть продолженье,

Как за его неуваженье

Он по-мужски переживал.

Про деда Федьку вспоминал –

Хоть и не виделись ни разу,

Как тот нечистую заразу

Ремнём с отца Бориса гнал.

Проникся Фёдор разговором:

«Займёмся мы твоим забором».

Смотрел на стол и на предметы –

Не ждал такого возвращенья.

Бумаги потрепались от движенья,

Топор какой-то разодетый.

И лезвие помягче и поуже,

Весь в перьях, коже, разрисован –

Рукой чужой отполирован.

Такой не выручит от стужи.

– Узоры только вырезать.

Не то что мой парнишка чёткий,

Заставит станцевать чечётку,

Умеет наш в беду спасать.

Пускай попробуют там мой,

А это – сувенир нам неплохой.

И Фёдор призадумался тихонько,

Не видели чтоб дети и жена,

И так проблем казна полна,

Не проживёшь за так, легонько.

Тяжёлый труд – семью кормить,

Егорка болен – вот беда.

Полгода стужа, холода,

Детей не просто обучить.

А жизнь проходит день за днём,

Всё больше грусти и тоски,

И радость тяжело нести,

Хотя и с Богом мы живём.

С женой трудились на заводе –

Прогнали. Горе на подходе.

И жить за что совсем не стало –

Все сбережения пропали.

Всю жизнь Егорке собирали,

Болеть чтоб чадо перестало.

Спасибо лесу, приютил,

Давал и пищу, и поддержки,

Река кормила без задержки, –

Там Фёдор дни и проводил.

Настрой в семье – не до веселья,

Одни лишь мысли: как прожить,

Родства единство сохранить,

Не пить тоски хмельное зелье.

Таких семей ох стало много –

Повыгоняли их с завода.

Озлобленность на мир зачем-то

Присутствует в его словах,

Нет радости и счастия в делах,

Как будто околдован кем-то.

Всё механически и безнадёжно:

Любовь без смысла и улыбки,

В семье объятия так зыбки,

Детей ласкает осторожно.

Неужто вера их забыла?

Вернуться ей не суждено.

Отчаянье окутало давно,

И жизнь такая опостыла.

Надежда еле-еле там теплится –

Написано печалью всё на лицах.

– Листки измазаны, потёрты.

Ну, раз вернулись, то тогда,

Наверно, такова судьба. –

К прочтению объятья распростёрты.

Бумаги в руки взял тревожно.

О чём там текст и что несёт?

А может, дьявол там поёт?

Такое время – всё возможно.

А может, в буквах и словах

Намёк найдётся на надежду?

И настроенье, как и прежде,

В семью придёт во всех делах.

Устроился на воздухе, удобно –

Читается там тихо и свободно.

Там текст прямой и рифмотворный,

Начало заманило простотой –

Писалось твёрдою рукой,

И автор в выраженьях скромный.

Читал глазами не спеша,

Смакуя каждую страницу,

Глядя героям прямо в лица,

Бывало, сбивчиво дышал.

Уж время – отложил в сторонку:

Егор прогулку ожидал –

С ним Фёдор каждый день гулял,

Вниманье уделял ребёнку.

Привычно выкатил коляску –

Тропинка предлагала тряску.

Сидел Егор, смотрел уныло –

Невесел парень, так и есть.

За что от Бога эта месть?

И счастие за что забыло?

Так молча двигались обычно,

Тоску и боль превозмогая.

Прогулка невесёлая такая,

Так грустно всё и так привычно.

А вот сегодня что-то сталось –

Какой-то радостный настрой,

И чувства хлынули волной,

У Фёдора волненье не скрывалось.

Беседа шумная их ждёт,

Уж разговор без устали идёт.

Вот сердце Фёдора поёт

Егору песню о любви:

– Улыбки людям так дари! –

Отец дитю совет даёт:

– Вокруг разглядывай пошире,

Добром сердца переполняй,

Себя почаще забывай,

Заботься о прекрасном мире. –

Блестит у мальчика слеза,

Он рад такому разговору,

Душа летела на просторы

Легко и плавно – стрекоза.

Впервые долго задержались,

Но всё одно – не нагулялись…

Тропинка лесная – кривая дорожка –

Вела эту пару, листвой охраняя,

Их горечь и тяжесть собой убавляя.

А лес улыбался тихонько, немножко.

Коляска катилась, крутились колёса.

За время накатана ими дорога –

Всегда доводила до дома порога.

И ветер потрёпывал волос белёсый.

На сына родного по-новому глянул:

Отец был уверен – он будет ходить

И жизнь кораблями любви бороздить –

Уныния бес, испугавшись, отпрянул.

Изменены и жизнь, и настроенье –

Пришло от Бога вдохновенье.

И дома разговор продолжен.

Весь дом шумит, семья смеётся,

Сегодня просто всё даётся –

Надеждой, верой путь ухожен.

Прекрасный вечер так хорош.

Зачем отчаянью предались,

Всецело этому отдались?

Пропасть хотели ни за грош.

Егору говорили все:

– Болезнь отступит, отойдёт.

Кто верит твёрдо, тот пойдёт.

Ты побежишь по жизни полосе. –

Такие перемены настроенья.

Неужто это от прочтенья?

Уж дни печалью не грозили –

Листы читали всей семьёй,

Гуляли по лесу гурьбой,

С собой Егорку вывозили.

Менялись сами день за днём,

Проблемы легче понимались,

И вместе часто обнимались –

Ведь что посеем, то пожнём.

Борис с Егоркой подружился,

Как сына, он жалел его

И принял как за своего,

И за Егоров он молился.

Пришли любовь и доброта,

Надежда постучалась в ворота.

Часть четырнадцатая

Подписан частоколу приговор:

Скорей избавиться хотели –

Мешал он слушать птичьи трели,

Часовню строить уговор.

Все согласились – будет дело:

Отбросим тесноту забора,

Добавим дому мы простора,

Разрушим стену ловко, смело.

Любой зайдёт прохожий в гости,

И в окна вид придёт лесной,

Снабдим строительство сосной,

С улыбкой будет всё, без злости.

Благое дело – людям радость.

Устал народ – томила гадость.

– Я Фёдор! – Он представился: – Егор, –

Так гордо имя произнёс.

Настроен парень был всерьёз

И в руки взял свои топор.

В ладони плюнул, крякнул ловко –

И понеслась работа вскачь,

Ввязался в дело – так не плачь,

Бревно подтаскивал верёвкой.

И начался всеобщий тёс –

Щепа летит по сторонам.

Бывало, дождь мешал делам,

Да ветер пыль по глазу нёс.

Плечом к плечу, спина к спине

Часовню строили оне.

И раб как будто на галерах,

Трудился Фёдор днём и ночью,

И обе помогали дочки –

Песок копали на карьерах.

Егорка, маленький и бодрый,

Держался крепко в костылях,

Не думал вовсе о болях –

Характер был у парня твёрдый.

И томагавк – трофей заморский –

На стену приспособил Фёдор

На память. Был когда-то Ро;дор

(Борис рассказывал по-свойски).

Прошла хандра, спал тяжкий груз –

И к жизни изменился вкус.

Ломали, рушили, таскали

И брёвна к месту волокли,

Да всё к излучине реки –

Часовню ставить там мечтали.

Все напрягались и старались –

Там каждый делу помогал.

Егорка часто заезжал,

И как встречались – все смеялись.

Борис всегда тому был рад,

Нелёгок труд – устали все,

На этой лесополосе

Стучал топориков отряд.

И берег речки стал приходом –

Крестились люди тихим ходом.

Любовь им собирала тормозок

Всё бережливо, сытно, вкусно,

И угощаться всем не грустно.

Тяжёлый получался узелок.

Нелёгкий труд – силёнок надо,

Еда простая – всё с земли.

Все с удовольствием «мели»,

Бросали благодарно взгляды.

Смеясь, смотрела на жующих,

Была всем рада помогать,

Участие с любовью принимать

Под трели птиц вокруг поющих.

Егор всегда к полудню ближе

Всем сообщал: «Любовь я вижу!»

Придёт и скатерть для счастливцев

Расстелет белоснежную, льняную,

С собой корзину лубяную

Приносит, полную гостинцев.

Работники одежду отряхнут,

С реки умоют руки, лица,

Прохладна, хороша водица,

Рушник душистый тут как тут.

Вокруг рассядутся удобно –

Тепла и суха мать-земля.

Проголодались, храм рубя,

В лесу – ух – дышится свободно.

Пернатые поодаль наготове –

Их запах хлеба раззадорил.

Любовь достанет из корзины

Большущий круглый каравай:

«Пока румяный, не зевай!»

Руками разорвёт на половины.

Печной и жирный чугунок

Хозяйка выставит на скатерть,

Огонь печи чтоб не утратить,

Заботливо укутан он в платок.

По ложке деревянной в руки –

Дымится борщ, огнём горит,

«Скорее кушай», – говорит,

Обеда время не для скуки.

Из чугунка едят все разом.

Порадуют Любовь рассказом.

Затем пирог с лесной малиной

Да кружка с верхом молока.

Румяны пирога бока.

Довольный говор над долиной.

По-братски птицам перепало –

Те ловко пообедали с народом

(Пернатая, летучая порода),

Их щебетанье громче стало.

Так сил прибавится для дела,

И настроенье всех прекрасно,

На небе всё прозрачно, ясно.

«Пора домой – ещё бы посидела!»

Все за работу – труден путь.

Надёжно строить не забудь.

Кормилице спасибо скажут слово,

Волшебное и доброе такое,

Мелодией звучащее, простое,

Так к Богу обращение готово.

Спаси нас, Бог, благо дарю –

Какие образы и звуки

Идут из сердца и без муки

И в душах зажигают нам зарю.

Не забывай ты слов знаменья –

Идёт от предков нам посыл,

Не допускай, чтоб враг сокрыл

Всех истин азбучных значенья.

Любовь не только их кормила –

Надежду, веру в них селила.

Надежда ж на колясочке Егора

Прикатывала к стройке каждый день

И ставила его под ёлок тень

Смотреть на изменения забора.

Не мог тот дома оставаться,

Всё к стройке увлечённо рвался,

Глядел, как тёзка там старался,

Хоть чем готов был заниматься.

Егорка креп от тех прогулок.

Теперь улыбка – его друг,

Он верил – победит недуг,

Ногами обежит свой переулок.

Парнишки щёчки розовели:

«К зиме бы только всё успели»...

Усталые садились и смеялись,

Смотрели: красота кругом –

С тем лесом каждый был знаком,

За труд без колебаний брались.

Борис всегда бывал на стройке,

Лишенья, тяготы сносил,

По возрасту поблажек не просил,

Крепки все были духом, стойки.

Для отдыха на моховой перине

Рассядутся. Удобна мать-земля.

Бескрайние страны поля

Скрепили дружбу их отныне.

Часовня поднимается до неба –

Не только нужно людям хлеба.

Со стороны смотрели гордо –

Венец к венцу растёт, ложится.

Душа к хорошему стремится,

Рука топор держала твёрдо.

Мозоли были поначалу,

Но ничего, привыкли руки,

Да и занятие без скуки,

К родному выплыли причалу.

Как строить начали – пошло

Тихонько, мягко и спокойно,

Уверенно, совместно, стройно,

Без резких действий всё прошло.

Всё получилось, что желали.

Отца святого приглашали.

Пришёл тот с радостью и верой,

На прочность брёвна проверял.

Довольный, стройке доверял –

Всё срублено славянскою манерой.

Внутри народу набралось,

Иконами все стены скрыты,

Для всех воро;та там открыты,

По свечке каждому далось.

Строителям улыбки все отдали,

Спасибо каждый говорил,

Священник всех благословил,

И руки загрубелые все жали.

Людей пытались успокоить:

«Таких так много нужно строить».

Часовня вышла – загляденье,

Красива, жизненна, важна,

В реке она отражена,

И по воде далёко пенье.

И заходил Борис частенько –

Свечей он пополнял запас:

«Молитесь, люди, и за нас!»

Пол натирал на четвереньках.

Рубашку в праздник надевал

Всю чистую и белую, как снег,

Детей всех наблюдая бег,

Добра и счастья им желал.

Сидел и думал он на берегу:

«К жене любовь я верно стерегу…»

И потекла молва людская:

Давненько не видавшие такого,

Отвыкли люди от благого,

Всё больше в мире зла без края.

А тут добра полны палаты,

И вера к каждому стремится.

Приятно посмотреть на лица –

Людей улыбки – вот оплаты.

Свои пришли – нет исключений:

Любовь с Егором неразлучна,

Борис и Фёдор – дети в кучу,

Стеснённая Надежда от волнений.

За руки брались, хохотали

И птиц осенних распугали.

Поспешно у реки купальню

Совместно стали сотворять –

Зима не даст бревно тесать,

Людей загонит снегом в спальню.

– Избушка небольшая, сладим, –

Егор и Фёдор говорили,

Промокшие, в реке рубили:

«Купание людей наладим»,

Крещение пройдёт как надо,

Всё чинно будет и надёжно.

Стар окунётся осторожно,

И мать опустит в воду чадо.

Вода святая не простудит –

Душевность весело разбудит.

Вода в реке – от Бога суть.

Грехи все утекут с водою –

Три раза окунайся с головою,

Креститься тоже не забудь.

У русских так заведено:

В мороз крещение у нас –

Не окунайся в тёплый таз,

С природой слейся заодно.

Прижжёт тебя вода. За дело.

Потом иголками проткнёт,

Обнимет после и спасёт,

Мороз ошпарит твоё тело.

Улыбка, смех и бодрый клич –

Тебя не схватит паралич.

Ты не один – там други рядом

В таком же виде, как и ты.

Спокойны все до простоты –

Поддержат духом, если надо.

И в шутку кто-то брызнет смехом,

Обдав тебя с ладоней вдруг.

Не бойся, то не враг – то друг.

Священник строг: «Здесь не потеха».

Серьёзен станешь пред водой,

Очистишь мысли и желанья,

Свои забудешь оправданья

И крест начертишь пред собой.

Обнимешь всех друзей, родных,

С крещеньицем поздравишь их.

Зашёл к Борису гость прохожий,

Забора ж нет – увидит каждый.

Воды спросил – томила жажда,

Хозяин рад: вот день погожий.

И с незнакомым человеком

Болтал о жизни битый час,

Его выслушивал рассказ

И слушал бы ещё полвека.

След от забора канул в лету,

Исчез, пропал и не видать.

Снежком всё стало заметать –

Согласно зимнему завету.

А сын Егор жиреть не будет –

Отца припарки не забудет.

Егорке Фёдора помог

(Борис так искренне старался,

Его приятелем назвался) –

Лекарства доставать он мог.

И просто выходили на прогулку

Рекой и лесом подышать.

Борис старался поддержать

Его нетвёрдую фигурку.

Заботы отошли пустые,

И смыслом всё заполонилось,

Добро на сердце заискрилось –

Настали годы золотые.

Сидели за большим столом –

Шумел тогда Бориса дом.

Часть пятнадцатая

Морозец поддавал настроя,

Снег по колено, даже больше.

Ходить к кладбищу стало дольше,

Укутавшись, шагали трое.

Природа замерла, и тихо

Лишь снег под тяжестью хрустит,

Ходьбой дыханья ритм сбит,

И от ворон вокруг шумиха.

Да ветер по полю гуляет,

Игру затеял со щекой,

Враждует с грустью и тоской,

Насквозь морозом пробирает.

Егор решил проведать мать –

Хотел Любовь ей показать.

Заметена могила снегом.

Дотронулись рукою до креста.

Прогулка вышла не проста –

Воспоминанья закружились бегом.

Слеза катилася от ветра,

Борис ладонью вытирал,

Крепился, волю собирал

И шляпу теребил из фетра.

Собрали веник – веток куча, –

Прибрались, снег чуть размели.

Темнело тучами вдали –

Там вьюги начиналась буча.

Стояли молча, ветер выл –

Спокойно лишь среди могил.

– Я, мама, вырвался из круга.

Меня чуть дьявол не сгубил –

Отец тот узел разрубил.

Смотри, теперь со мной подруга.

Любовь зовут мою жену,

Одним повязаны мы родом,

Мы с ней исследовали ходом

Великую красивую страну.

Ты, знаю, мама, не забыла

За нас у Бога попросить.

Как ты хотела просто жить,

Но нам не властна его сила.

Улыбку помню и твой взгляд.

Я, мама, встретиться был рад.

Прощались. Так же прикоснулись.

Пошли тихонько, след во след.

(Убереги, Творец, от бед!)

Все чувства заново проснулись.

Метель тревожно собиралась.

С ней не пошутишь – ох, строга, –

Не даст с улыбкой пирога,

Тряхнёт, чтоб мало не казалось.

Скорее в дом – там леса крепость.

Бегом туда, где есть очаг,

Вокруг мы сядем сообща

И переждём пурги свирепость.

«Мужчины, положитесь на меня».

Любовь хранила жар огня.

Зима такая вот в России:

Воображения гуляют,

Морозы бодрость навевают,

Нам пережить её по силе.

А утром двери не открыть:

Сугробом так придавит туго,

Что не толкается без друга –

Вдвоём лишь сможешь отворить.

Хороший день – уже он занят:

Дорожки чистишь дотемна.

Когда ещё придёт весна?

А завтра снова всё завалит.

Душа поёт и не болеет –

Лопата снежная согреет.

Бывает и другой настрой:

Людей придавит люто стужа,

Что даже вьюга спит, не кружит –

Запрятались с метелицей-сестрой.

Тут не до шуток – всё серьёзно:

Трещит, звенит природа вся,

Что носа высунуть нельзя –

Крепки объятия, морозны.

А окна бисером расшиты,

Все в серебре и мишуре,

И что творится на дворе,

Не видно – ставенки закрыты.

Всё в русском духе отразилось –

Внутри природа расселилась.

Пройдёт морозная волна,

Воспоминания подбросит

И благодарности не спросит –

Отдаст с любовью всё сполна.

Закалка мыслей и желаний –

То человеку благодать,

Бывает, нужно пострадать,

На пользу всё, без нареканий.

Строга хозяюшка-зима,

К врагам безжалостна, жестока,

Пришёл ты гадить издалёка –

Получишь снега в закрома.

В своём мы месте, не в чужом –

С природой охраняем дом.

Так и сидели – стужа давит –

Борис, Егор да и Любовь,

Огонь в камине греет кровь,

Сгорает то, что душу травит.

Мечталось обо всём с улыбкой,

Беседы шли о том о сём,

Бывало, хохотали ни о чём –

Их счастье связывало ниткой.

Рассказывал Егор о многом:

Любви как сердце покорял,

Своё как нежно предлагал,

О взгляде ласковом и строгом.

Семья – что может быть важнее?

И жить всем нужно подружнее.

А сущность у Любви такая:

Приятность видится во всём.

Болтаешь с ней о том о сём

Спокойно, слов не подбирая.

И льётся искренность речами,

Без злого умысла язык –

Он правду говорить привык,

Научена небесными отцами.

Места, жила где и росла,

Наполнены природы смыслом,

Там воду носят коромыслом

С Байкала, где вода чиста.

Разрез красив – глаза умны –

Наивность дальней стороны.

Егора уважала твёрдо:

– Мой муж – защита для меня,

Я с ним до крайнего до дня, –

Вела с ним просто и не гордо.

Мечту в себя о нём вобрала.

Жизнь для того свою жила –

Творить лишь добрые дела,

Желаньям мужа потакала:

– Себя пусть к небу приближает,

А я ему во всём подмога.

Я сразу подскажу – тревога,

К себе как небо возжелает.

И зорким взглядом соколиным

Все беды отправляла мимо.

Невестка Бори – хороша,

И губы – фрукты наливные,

Гибка, и жилы как стальные,

Всё делает спокойно, не спеша!

Походка, грациозны жесты –

Она не ходит, а плывёт,

Не забирает – отдаёт,

И кротость сохранилась от невесты.

Улыбкой освещала всех,

Невзгоды ею закрывала

И не было всего ей мало –

Считала нетерпение за грех.

Достойная и матерь, и жена –

Тепла накрыла всех волна.

Хозяйки дом давно не видел,

А тут наполнился, ожил,

Своё открыто предложил,

Взаимностью Любовь он не обидел.

А свёкор, чуткий и довольный,

Невестку нежно полюбил –

Любовь Борис боготворил,

В душе был шелест колокольный.

Борис отлично понимал –

С Егором будет всё в порядке.

Хоть путь его совсем не гладкий,

Спокоен был. Всех обнимал.

Спасибо Вседержителю за счастье!

С Любовью по плечу ненастья.

Длинноволоса аж до пят,

Тугие косы заплетала,

Тихонько песни напевала –

Язык её певуч и свят.

Вставала рано до рассвета –

Все мысли о своих мужчинах.

Ей не валялось на перинах.

Плита была уж разогрета,

И раньше солнца появлялись

Блины. Их дух кругом возник,

И кухню освещая вмиг,

Красивой стопкой возвышались.

Так дом стал солнечным приютом –

Любовь будила всех уютом.

Отец и сын за стол садились,

Смотрели на плоды готовки,

Горячий блин хватали ловко,

Когда успела всё, дивились?

Ну а к блинам всего хватало:

Варенье с ягодой лесной,

Да маслице, да с разною икрой –

Даров природных ведь немало.

Егор с медком любил отведать:

Душистый запах от лесов,

Напомнив пенье голосов,

Вкус лета помогал проведать.

Как солнце, светится блинок.

Рассветом радует восток.

Тепло огня по дому лилось,

Уют пришёл с Любовью в дом.

Мело, кружило за окном –

Борису доброе всё снилось.

Во сне он часто улыбался,

Видения хорошие бродили –

С женою вместе приходили.

Борис любезничать старался,

Цветы дарил. Её любил.

Она жива и хороша,

Спокойна, не болит душа,

И нет её среди могил.

Она его любила тоже –

Тоска ушла, и грусть не гложет.

Бывал и необычный сон:

Катил коляску по дорожкам,

Подмигивал обеим крошкам –

Был близнецами награждён.

Девчушки две – одна в одну –

Егор с Любовью народили,

Те сердце Борино пленили,

Смеялись деду на ходу.

А он себя серьёзно вёл:

Ответственность и всё такое.

Наследие любил он золотое –

Во снах таких смеялся, цвёл.

Напоминал отец Егору:

– Близняшки были бы вам впору!

Дурные тоже снились сны,

Туманные и мутные, плохие,

Нелепые, жестокие, лихие,

Бредовые и с чувствами вины.

Борис в поту весь просыпался,

Ворочался – так долго не уснуть.

Как получалось глаз сомкнуть –

Сквозь темень леса продирался.

Однажды ночью крепко спал –

Во сне в тумане заблудился.

Тогда и Камп ему приснился,

По дружбе выход показал:

Сорвался в пропасть с криком вниз,

Весь потный вскакивал Борис.

Забора нет – и след простыл,

Лишь брёвна от него остались.

Купальня и часовня возвышались –

Там люд детей своих крестил.

– Как хорошо, отец, в морозец

Из бани выскочить да в снег,

Распарившись, устроить бег,

Часовни слыша колоколец.

Потом в предбаннике чайку

Под нетяжёлый разговор –

Не нужен долгий уговор,

Чтобы вприкусочку медку. –

Мечталось: удовольствие на лицах.

«Скорей над баней потрудиться».

Нашёл поддержку в один миг.

Борис счастливый загорелся –

Он сына силою согрелся,

Мужчина перед ним возник.

В таких делах всегда вперёд.

– Егор, всё верно, будет ход.

Едва придёт весны черёд

И снег со стужей отойдёт,

Построим баню, помощь будет,

И Фёдор, друг наш, не откажет:

«Поможем, коли нужно», – скажет.

Топор с собою не забудет.

Спасибо, Господи, за сына.

Похож теперь на славянина!

На том решили – будет баня.

– Её мы срубим. Хороша!

Отпарятся и тело и душа.

Егор работой будет занят.

Отмыться очень нужно всем:

Мочалкой тело потереть

И душу веником огреть –

Вода избавит от проблем.

И выйти чистым и красивым,

Со светлой ясной головой,

Понять, что Бог всегда с тобой,

Всех полюбить и быть счастливым!

Ты в светлые одежды облачился,

Как будто заново родился.

Часть шестнадцатая

К Борису Фёдор заходил

Проведать, рассказать о жизни.

Завода новости капризны:

Народ порядки наводил.

Всё сложно, тяжело давалось –

Хомут наброшен накрепко;,

И до свободы далеко,

Но потихоньку получалось.

Другие люди в руководстве –

Все на заводе ночь и день

Работают, не зная лень,

И толк уж знают в благородстве.

Там Фёдор первый среди всех,

Настроен твёрдо на успех.

И Фёдор говорил устало:

«Ведь нужно вырастить нам смену,

Сломать между слоями стену.

И справедливости так мало.

Завод наш родненький спасти

И управленцам и народу

И настоящую свободу

Нам долгожданно обрести.

Не думать про себя, про кошелёк –

Подумать о своих о детях,

В каких они погрязли сетях.

Вся жизнь на карте – крайний срок.

Подумайте вы, люди, о заводе –

Враги вокруг спокойно ходят».

– Народа сколько загубили

За время Родора реформ,

В семье у каждого был шторм,

Детей ведь сколько не родили.

Начальники в иллюзиях погрязли.

(Бывали те, что верили в благое –

Добро несём и всё такое.)

Так в заблуждениях увязли,

Считали: «Мы тут лихо рулим»,

А сами – пассажиры сбоку.

Ввязавшись в тину и мороку,

Мечтали: «Мы здесь всех обжулим».

Другие «дяди» там рулили –

За руки «школьников» водили.

– У Родора хватало схем.

Ведь мир большой – заводов много,

Пора уже кричать тревога! –

Покоя нам не даст совсем.

Проект придумали ребята,

В него заводы вовлекли –

К ним прибыли рекою потекли.

(Всё наша жадность виновата.)

Программа учтена до мелочей –

На слабостях людских играют,

С улыбкой доброй обирают,

Мечты вселяя богачей.

Глаза протри и глянь под маску –

Там черти сочиняют сказку.

Борис словами помогал –

Вернуть обратно всё хотелось.

И за завод теперь болелось –

Весь опыт свой передавал.

И Фёдору от всей души

Желал успеха и побед,

Указывал, кто делал вред.

– Ты мягко действуй, не спеши, –

Себя ничуть не обелял:

– Вина моя, наделал много, –

Но выбрана уже дорога –

Завод характер закалял.

В одном порыве взялись все

Вернуть завод к былой красе.

Любил он с Фёдором встречаться,

Хотел открыто помогать,

Старался в суть вещей вникать,

А не любезно улыбаться.

Научен жизнью. Было ж время,

Когда на басни соблазнился.

Теперь Борис так изменился,

Что твёрже стал и крепче кремня.

– Ах, если б дней Господь добавил

И сил дал больше мне сейчас,

С себя бы снял проклятый сглаз,

Ошибки, может быть, исправил.

Не остановишь скорость лет,

Очнёшься – времени уж нет.

– Егор мой сын и моё племя,

Он за меня отдаст долги

И правдой разорвёт круги,

Что нас сковали в моё время.

Не станет за наживой гнаться,

Завод не будет разрушать,

Его стеречь и украшать

Для внуков нужно постараться.

С Любовью за руки возьмутся,

В трудах и правде заживут,

Народ в обиду не дадут,

И тучи надо всеми разойдутся.

Заводу нужен вверх рывок,

А не в проклятье кувырок.

А Фёдор руки потирал –

Ладони загрубели от работы.

– Определиться надо, кто ты,

Каких кровей твой идеал.

Тогда уже в одном порыве

Наладим чётко производство,

Зачистим Родора господство,

Забудем о системном взрыве.

Рабочим людям жизнь наладим,

Настроим в семьях их погоду,

Развитие, достаток и свободу

Дадим по правде, с чёртом сладим, –

Был краток Фёдор и спокоен.

Уверен – правильно всё строим.

А люд озлобился за годы:

Разброд, шатание в умах

И в душах ад и полный крах,

Все отдалились от природы.

Одна лишь дума, как прожить,

Здесь не до творческих начал.

Дух возмущения крепчал:

Детей чем завтра накормить?

Всё шло по замыслу Родора:

Устои, корни подорвать,

Фальшивку вместо сути дать

И страх посеять от террора.

Уборки, стирки пробил час!

Кто это сделает за нас?

– Закончим время бескультурья –

Мораль и нравственность разбудим.

Мы не животные, а люди.

Зачем нам ноша полудурья?

К заветам предков возвратимся:

Тепло там, чисто и удобно,

И дышится легко, свободно.

Со злом навеки мы простимся.

И на кого есть опереться –

Хватает праведных отцов,

За правду за любимую борцов –

От их сердец теперь нам греться.

Не забывай имён великих –

Чужих не слушай и безликих.

Они рубили метастазы –

Проник во всё от Кампа спрут,

Все сферы стонут и ревут

От загнивающей заразы.

Но каждый должен в себе сам

Расставить бытиё по полкам,

Зажить без злобы и не волком,

Не верить дьявола речам.

«Порядок навести в клозетах,

Разруху вымыть в головах»,

Убрать в себе трусливый страх –

Необходимо сделать это.

Ну сколько можно разрушать?

Пора уж строить – созидать.

Добра и зла забыли лица,

Всё перепутали в душе.

Не по размеру нам клише,

Что предложила заграница.

Понятья нужно разделить

Всё без тумана, здраво, ясно,

Добро не обижать напрасно,

А зло из жизни удалить.

И детям донести открыто,

По полкам чётко разложить,

Как с Богом справедливо жить –

Лишь в этом истина зарыта.

Сородичей люби и уважай,

Добром наполни отчий край.

За время смуты наплодилось

Предателей и воров всех мастей,

Спокойно живших, без затей,

Улыбками их сущность крылась.

Так перепуталась картина:

Неясно было, кто есть кто,

Добро несёт кто, а кто зло,

Своих была лишь половина.

Да и душонки мелковаты,

На жертвы не готовые умы,

Все мысли о сохранности сумы

И с краю ставят свои хаты.

Пришла проблема, пробил час –

Заводу помоги сейчас.

На Фёдора орали: «Не возьмёшь!»

И не сдавались, упирались,

Богатства ими проедались –

Чужой кусок для них хорош.

Обманом, ложью всех травили,

Партнёров унижали и пугали,

В сердцах их ужас разжигали,

Заводу рынок обрубили.

Качало и штормило – берегись:

Уже схлестнулись не на жизнь.

(Мы на своей земле дрались,

А вы откуда здесь брались?)

Общался Фёдор откровенно:

«Почистим кадры непременно».

– Подумай, управленец, хоть на миг:

Ведь если рухнет мощь завода,

Ухудшится для всех погода,

Повсюду будут вой и крик.

Для всех потери и конец –

И мы нужны врагу как слуги.

Обманчивы его услуги.

Зачем ты нужен как боец?

Исчезнут все: завод и люди,

И опустеет наш приют,

Так территорию займут.

Пойми, к нам милости не будет.

Один лишь выход есть у нас –

Объединиться в трудный час.

– Враги безжалостны и твёрды,

У них такой судьбы приказ –

Затеять истребленье рас.

(Животной силою упёрты.)

И манит их простор полей,

Народ, что крепок и могуч,

Их раздражает: «Так живуч,

Оков не хочет и цепей!»

Не отдадим родной завод,

А защищаться нам не внове,

Не все, конечно, наготове,

Но неприятель не пройдёт.

Нам дух и Бог всегда подмога.

Коль надо – двинем от порога.

– Неужто думаешь, что ты

Так должен это всё мотать

И людям жить не помогать –

Свои лишь воплощать мечты.

Вот тут и скрыт судьбы секрет.

Проверка хороша от Бога,

С тебя попросит позже строго:

– Кому ты, друг, уменьшил бед?

Кто за тебя расскажет слово,

Как землю ты свою любил,

Кому улыбки подарил,

Что в жизни брал ты за основу?

Стоять ты будешь, свесив нос,

Ища ответы на вопрос.

– Гораздо лучше, взгляд не пряча,

Стоять пред Богом не боясь,

Спокойно молвить, помолясь:

– Всевышний, меньше стало плача. –

И каждый говорит с улыбкой:

– Да, жил приятель для людей,

Открыт он был и без затей,

Прямой был, чуткий и не хлипкий.

И на земле чего-то строил:

Всё лучшил, красил, созидал,

Не просто злато собирал,

Скромнил себя, не хорохорил.

Не только Бог тебя полюбит –

Народ сердцами не забудет.

– Непросто дело – жить по Богу:

Себя придётся обделить,

Перину здесь не подстелить –

Ты будешь падать ведь помногу.

Вставать и падать – снова в путь.

Добру мешает чёрт рогатый –

Всё предлагает бесноватый,

С земли нас хочет сковырнуть.

Соблазны, искушения и страсти

Нас ждут на жизненном пути.

Как умудриться обойти

Все беды, лабиринты и напасти?

По силе всем проверок круг,

А выбирать тебе, мой друг.

– Наивно мыслишь, ты мой друг,

Занять торопишься местечко,

Уж приготовлена уздечка –

Забегаешь на привязи вокруг.

Надеешься продать куски завода

И ровней стать для их элит?

В стране родной душа болит?

Душна здесь, приторна свобода?

Трястись и чахнуть – твой удел.

Не пустят на порог чужого,

Для них ты рода не такого,

Ты зря над златами корпел.

Лишь здесь не выпадешь из виду –

Страна не даст тебя в обиду.

– Затянем справедливо пояса

Без исключения, все разом,

Вокруг посмотрим трезвым глазом –

Завода хороша краса.

Поставим снова мы на ноги

Всё, что стоит на голове

(Не думай только о себе),

Уйдём с неправильной дороги.

Не опорочим край свой скверной,

Чтобы гордились нами внуки,

Им вручим дело наше в руки

И путь проложим, свой и верный.

Не только это мысленно представим –

Потомкам предприятие оставим.

– Народом нужно становиться,

Не быдлом быть и не скотом

(То не отложишь на потом),

Иначе неприятель расплодится.

Эй, управленцы, оглянитесь!

Какой прошли вы жизни путь.

Не дайте людям утонуть,

В едином деле соберитесь.

Один на всех завод у нас,

Нас породил и воспитал,

Кормил, любил и защищал.

Спасём его в тяжёлый час!

Давненько мусор мы не выносили –

Прощения у Бога не просили.

– Сюда направь посыл желаний

(Всем хватит места и любви),

Заводу средства подари –

Не будет боли и страданий.

И уважение пребудет,

И благодарность уж в пути –

Душе ты жадность запрети,

А щедрость люд уж не забудет.

И люди помнят только тех,

Кто строил ни на что не глядя,

Кто шёл вперёд, не плёлся сзади,

Кому завод дороже всех.

Неужто видеть неприятно –

Заводом управляют внятно.

Предатели шипели недовольно:

Прознали всю бумаги силу –

Слова там писаны не в жилу.

Борис отдал всё добровольно.

Прочёл роман и изменился:

В нём правду жизни отыскал

И плюнул в дьявола оскал,

Другому Богу поклонился.

Не так мы мыслили всё будет –

Пришли же не года – века,

И прошлое времён река

Снесёт. Народ всё позабудет.

Почуяли от сковородки жар –

Ответный близился удар.

Такой вот вышел анекдот,

Бумаг кто автор? Не найти!

Его мы уберём с пути,

Да как ты уберёшь народ?

Наивно полагаешь, что всесилен,

Набрался злата от беды.

Напрасны все твои труды –

Народа гнев силён, стабилен.

Хозяевам своим не нужен ты,

Молчал бы тихо под подушкой,

Не той увлёкся ты игрушкой –

Чужие взял себе мечты.

Ты для тельца всю жизнь живёшь,

Но к Богу всё равно придёшь.

Привычку взял себе такую –

Повелевать и покупать,

Людей, коль надо, прибирать.

Роль на себя взвалил чужую.

Не по тебе такая ноша –

Свои заданья выполняй:

Добром планету заполняй,

Тогда не будешь Богом брошен.

И автора не трогай грёз:

Здесь Божья воля – он не сам...

Лишь обратился к небесам –

Смысл на бумагу перенёс.

Народной воли толкователь,

Завода и людей спасатель.

Загублено достаточно пророков,

Погибших за народа глас,

Жизнь отдававшие за нас,

Язык нам сохранили от истоков.

От лжи народ огородить.

Такая власти вот задача,

Тогда и меньше станет плача –

Всем правду нужно полюбить.

Её же, не жалея, рвут и топчут,

А сила в истине – лишь в ней,

Прикрывшись блесками огней

Так недовольно, жадно ропщут.

Нас всех потом Господь встречает –

Отчёты строго принимает.

Простому ж люду дорог мир –

Он натерпелся от войны.

Властители из дикой стороны

Кладут нам в мышеловку сыр.

И верят наши, что так надо,

Что так они за нас радеют,

А Кампы просто богатеют.

Очнёмся – а кругом засада.

Используют детей наивность,

Пока родители в тумане,

И вот уж скачут на майдане –

Бездумна стадная повинность.

Завод едва не потеряли,

Пока за ветрами гуляли.

Эпилог

Есть слово «мужество» такое,

Воспето русским языком,

Приходит с материнским молоком

И от отца преданье золотое.

От предков в сказках переходит

От поколенья к поколенью,

По щучьему бывает по веленью

И поговорками народными заходит.

И мужеством с рожденья награждён

Полов обоих русский люд.

Хоть нос враги всегда суют –

Ни разу он не побеждён.

Чужим никак нас не понять –

Душою мир им не объять.

Ах, времени ненужный хлам,

И истина запрятана от люда –

Себя не помним, кто мы и откуда,

Жизнь превратили в путаный бедлам.

Себя продали за бумагу,

Печать цветная на глазах,

В сердцах засела и умах,

Сожрала душу и отвагу.

И мужество теперь уж редкость –

Всё больше чушь и показуха.

Какой прогресс? Нас ждёт разруха.

Съедает злато нашу смелость.

А без мужского без начала

Утонем, не найдя причала.

Своё, родное мы хороним

И прячем суть за мир вещей,

Засел здесь прочно царь Кощей,

За золотишком лихо гоним.

Детей такому же научим:

В достатке счастье и наживе –

Всю жизнь отдайте этой силе,

Так к сатане мы их приручим.

«А думать о духовном и не надо –

В кармане от души не прибывает,

Она проблем лишь добавляет», –

На ушко шепчет злая жаба.

Плевать, что станется с заводом:

Мы в месте этом мимоходом.

Скребли всё, чистили и мыли –

Ведь столько грязи нанесли,

Едва завод свой не снесли,

Густым покрыли слоем пыли.

Ведь сами, ручками своими

Носили вёдра к себе в дом

Полнющие, и вовсе не с добром,

Бежали за идеями чужими.

И лили это всё нещадно,

Могилы предков поливая,

Сорняк растили, удобряя,

Подачки все хватали жадно.

Настало время для уборки –

Насыплем, куда нужно, хлорки.

Великий путь нам всем назначен –

Спасать от сатаны миры,

Лишь боль несут его дары,

Людской он кровью обозначен.

Все знать должны и понимать,

Что есть ещё места на свете,

Где солнце ярко в души светит

И где не будут убивать.

Тех, кто стремится жить по Богу,

Мы примем в наш просторный край.

Занятия любые выбирай,

Дадим всем радость – не тревогу.

Тяжёлая, но нужная работа –

Спасать от гибели кого-то.

Завод проснулся, задышал,

Отбросил Родора все путы –

Там счёт уже шёл на минуты,

Уж дьявол руки потирал.

И каждый понимал и знал

Природу и причину зла.

Не стали распылять слова –

Работать каждый честно стал.

Пошло, поехало, запело –

И то, что было, то прошло,

И настроение пришло,

С врагом теперь общались смело.

Народ почувствовал надёжность –

Совместно всю решали сложность.

Учтутся прошлые ошибки

Завода новым руководством,

Займётся Фёдор производством

Спокойно, мягко и не шибко.

Легко разрушить – тяжко строить.

Манёвром резким не балуй:

Завод – не Родора холуй,

А Кампам лишь бы всех рассорить.

Но предприятие воскреснет,

И будет то производить,

Что людям помогает жить,

А не чужим что интересней.

Завод работал для народа –

Яснее началась погода.

Споткнулись на заводе нашем –

Кусок большой не проглотить.

Народ не сможет позабыть,

Кто заварил такую кашу.

Наш дух не в силах им понять,

И победить они не смогут.

Нам предки славные помогут

Врагов нападки все унять.

Всех истребили и согнули,

А мы живём и будем жить,

Любовью в сердце дорожить –

Не всех Родо;ры обманули.

Прошли этап мы переломный –

Расширится завод огромный...

Общиной так все и зажили –

У русских то заведено,

И разом вместе хоть на дно,

Не будет, чтоб чужим служили.

Любовью вряд ли мы отметим

Того, кто родину продал

И тем комфорт себе создал,

Их хитрость всё равно приметим.

Мы перед Богом все равны.

Зачем скакал ты выше всех?

Себя вогнал зачем во грех?

Ты заслужи любовь страны.

Брат брата из-за денег предавал –

Пример руководитель всем давал.

Унылых лиц совсем не стало,

Уверенность пришла ко всем.

Ещё ждёт множество проблем,

Но пелена уж с глаз упала.

И духа твёрдость не слабеет,

А испытанья закаляют,

И о заводе кто мечтает,

Не тем богатством богатеет.

Чужих мы рады всегда видеть,

И примем без обмана в дом,

И встретим хлебом – не мечом.

Не сможем гостя мы обидеть.

Как мощь завода хороша!

Здесь мир и щедрая душа.

Бумаги Фёдор все прочёл,

Слезу частенько вытирая:

– Чудна, красива жизнь людская,

Проблемы автор все учёл.

Короткий миг для жизни дан –

Так очень много нужно сделать:

Добра побольше дать отведать

Да не смотреть всю жизнь в карман.

Страну люби, тепло дари,

Детишек воспитай пристойно

И к людям относись достойно.

Не спи – беги, огнём гори.

Егорка встал сегодня сам,

Глаза поднявши к небесам.

Нечаянно в процессе чтенья

Нашли от автора привет –

Случайный с адресом конверт.

К нему собрались в воскресенье.

Не стали мучить человека –

Зачем писателя стеснять?

Он сам решит, как всё понять,

Чем будет жить библиотека.

Листы все сложены в пакет,

Бечёвкой скреплены натуго.

«Всё получилося упруго», –

Написан автору ответ.

Надежда наша – будет рад,

Ведь автор сочинением богат.

Подкинули роман тихонько –

Все благодарно веселились,

Детишки шумно суетились,

Ушли спокойно и легонько.

Вернулся он к родному дому,

Попутешествовал слегка,

Чужая трогала рука,

Подвержен был дождю и грому.

Немало выдержал страданий:

И кровь страницами ловил,

И сатану остановил,

Не избежал и нареканий.

Рекою жизни он проплыл –

Глаза людские приоткрыл.

Сидел индеец на полу,

Ссутулился стареющей фигурой,

Он был не жалкий, не понурый,

Все взгляды обратив к столу.

Уж нет ни боли, ни боязни –

Один сплошной избыток сил.

Внатяжку пели струны жил –

Не страшно ни тюрьмы, ни казни.

Исчезла язва стариков

Индейской пущенной стрелой,

Надежды мчались смело в бой,

Уж слышен звук от их подков.

Удобен был в руке и спор

Лежавший на столе топор.

13.04.2015

Великие Луки – Санкт-Петербург

Все события и персонажи являются вымышленными и любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.

Добавлено: 14:17 15.06.2017

Читать следующее →

Хотите опубликовать свои стихи? Зарегистрируйтесь

Лучшие стихи

Ты пахнешь силою и нежностью...

О любви

Арифметический счёт

Детям

Пусть в прошлом останется прошлое...

Философские

Уже пора сорвать стоп кран

О жизни

Маме в День рождения

Маме

Первый парень на селе

О любви

Вопрос к себе, зачем грешу?

Духовные

В согласии

Философские

Короткий шаг вёл до финала

О жизни

Вполне

Осень

Лучшие авторы

Наталия Великолепная
Алексантин
Марусечка
Андрей Бонди
Лев Зазерский
Сергей Камелиев
Януарий
Юлиана
Михаил Бучек
Strannik

Полезное

Справочник литератора
Крылатые выражения
Английские цитаты
Биографический справочник
Афоризмы