"Красотки кабаре!..."

(прозаическая тавтограмма на букву "К")



«Красотки красотки, красотки кабаре!...»

 – курлыкал Кабыздох Кобыла,

комично крутя клешнями культей колёса кресла-каталки,

 курсируя кривыми коридорами крематория к «кузнице кадров» –  кремационной камере. 

Когда «клиентов» куча кучная, «кочегарка» кипит, как Камчатская Ключевская…

Красный куб крематория клубился кадаврами, как консерватория концертами! Колонны катафалков караванами катили, катили, катили… Какого кризиса который круг?



Калечный Кабыздох Кобыла, когда-то капитан КГБ Карл Каспарович Корбл, коренной калининградец (кёнигсбержец), контролировал (курировал, крышевал) клеймённых кладбищенских «конторских крыс», кликуш, калек (кривых, косых, культяпистых, корявых)… Короче, казался каждому каким-то комиссаром, комендантом, капельмейстером, кучером, кукловодом… Кошмарный кульбит, карьерный кукиш! 

 

Клочки-клеточки Курбского кладбища как-то классно контактировали, креативно комбинируя кладбищенские контрасты: красоту калёного кружева крестов, колоритные колдобины, казённые клумбочки, куцые калиточки, клоачные кучки, кабинки клозетов, кочки, клочья, корневища… кусачую крапиву, километры кирпичной кладки, кластер колумбария, каменные казематы, кленовую крону, колючие кусты, кучи камней, куски кабеля, картона, крестовины…

Какая классически какофоническая картинка, клинический катарсис конца! (Конец катарсиса?)  – Кому как кажется.



Коварство конкурентов коснулось  Кобылу как-то криво, киношно…

Какой-то киллер-китаец, корейцы-камикадзе… качки-коматозники, косноязычные краснобаи, конгломерат клоунов! 

Кокнули кретинов, как кроликов…

Колясочная «кавалерия» Кабыздоха – «Курбские казаки» – конспиративно  конвоировала конченых киллеров к камере «кочегарки»… 

Крибле-крабле…

Конец кино.

Конкуренты канули, как канонерки.



– Кис-кис-кис! Кис-кис-кис! – кудахтал Кабыздох, колеся к колумбарию. 

– Куда колдыбачишься, Кобыла? – крикнул, картавя, куривший косячок кривой конопатый коротышка (когда-то ковёрный клоун – крепкий костяк, кулаки-кувалды, клетчатая кепочка).

– Кумаришь, Кепаря?

– Какой «кумаришь»! Кресты крашу, калиточки… колупаюсь, как каторжный! Кемарю кое-как кое-где, как крайний какой-то… Каждый карбованчик коплю… Кабы кто когда какой…

– Кабы коньячку-с, кабы Клавку-клофелинщицу... Кончай клоунаду, Кепаря! – «Кис-кис-кис, кис-кис-кис!..» – Кончил кота? Колись, кровопивец!

– Какого кота? Клянусь, Кобыла… Крутанись-ка!

Кабыздох крутанул коляску – крупный котяра, котище-крысолов, кем-то когда-то, кажись, кастрированный, колыхался, как кустодиевская красавица, кружась кошачьей кадрилью, келейно касаясь колен кормильца.

– Кушай, Кубышка, Комод Кастратович, кушай, котик! – курлыкал Кобыла, крюками культяшек кидая коту картонную коробку, кишмя-кишащую консервными кильками, креветками, колбасно-котлетными кусочками,  копчёными куриными крылышками, кожицей, косточками…

Кубышка кайфовал, культурно кушал. 

Колченогий кудлатый кобель (кликуха «Костик») конкретно колготился… Костика крутило, колотило, кошмарило! Кареглазо косясь, кривясь клыкасто, крадучись, как крыса, кинулся кобелина к кошачьей кормушке, кусая кромку… Котяра кашлянул, кувыркнулся, когтисто колбасясь…

– Кыш, крокодил кусачий! – крикнул Кепаря, колошматя корягой кучерявый круп кобеля…

– Клиника! – констатировал Кобыла, –  кранты Костику. – Кепаря, кончай катавасию! Купи-ка «крокодилу» костей. 

– Купи-купи… Как купить-то? Когда? – кривлялся Кепаря. - Красить крестов кубатуру Кутузов кинется?… К-хе! Какого колера?! Кажется, краска-то кончилась!

– Как кстати! – крякнул Кобыла, ковырнул крюком карман кителя, кинул камраду кошелёк:

– К краске кистей круглых купи, кретинидзе! Кобелине костей. 

Костик – кобель казённый, коренной кладбищенский. Крупных костей купи, качественных. Кумекаешь?… 

– Конечно, командир! – кивнул Кепаря, капитулируя.

Кобыла качнул клешнёю – Канай, каналья ковёрная!  

Крутанулся:

– Кубышка, Костик, кушайте! Киллеры крысиные, киндеры Курбские, кушайте, кушайте…

«Красотки красотки, красотки кабаре!...»



16-17.01.2013