Мы все из времени Высоцкого

В конце июля 1980 г. не стало Владимира Высоцкого.

Москва, чистая, малолюдная, увлеченная Олимпиадой,

этого почти и не заметила. 

Из публичных сообщений о смерти нашего великого современника запомнились два:

«пойманная» на собственноручно перестроенный коротковолновый приемник информация Би-Би-Си, да скромное объявление над кассой «Таганки» «умер актер В.Высоцкий». Официальных сообщений так и не последовало. Для нас, прослушавших почти весь репертуар его песен, не единожды пересмотревших спектакли с его участием, встречавших актера на улицах Москвы,  в ресторанах, в вестибюле театра или на редких концертах в узком кругу – он не был великим, особенным и недосягаемым. Скорее, наоборот, казался близким, своим в доску, слегка бесшабашным и не лишенным обычных человеческих пороков. Мы его любили, обожали, поэтому столь ранний уход стал трагедией, большой утратой. А страна жила своей жизнью: закончилась Олимпиада-80, не совсем полноценная, бойкотная в связи с вводом наших войск в Афганистан. Оттуда продолжали поступать цинковые гробы – «груз 200». В горьковскую ссылку за «инакомыслие» отправился академик А.Д.Сахаров. Мы все продолжали жить, учиться, делать карьеры и состояния, рушить страну. Мы, пережившие Высоцкого и то непростое, противоречивое, но такое близкое и дорогое время, умом, сердцем и кожей понимаем и чувствуем неразрывную связь всего происходящего сегодня с  прошлым, ставшим нашей Историей. В которой совершенно особое место принадлежит ему – нашему Семенычу, «не успевшему дожить и допеть», но такому понятному в простом и яростном человеческом порыве «хоть мгновение еще постоять на краю…»







В семидесятых мы  тишком 

                               Читали  Бродского,

И пробовали петь с Витьком 

                               Под тембр Высоцкого.

Тогда, запретный самиздат, 

                               Таясь от кагэбэшников,

Печатал  Витькин сводный брат 

                               Серёга Свешников.

В стране, закрытой на засов, 

                               Верх казуистики,

А в треске «вражьих голосов» - 

                               Эквилибристика.

Портвейн мешая невпопад 

                               С какой-то гадостью,

Хрипел надрывно Витька  бард:

                               Нигде нет святости.

И мы,  не попадая  в такт,  

                               Орали истово,

Не так,  ребята,  все не так,  

                               Начать  бы с чистого.

В Москве Таганка   -   островок  

                               Свободомыслия,

Туда не хаживал «совок»:   

                                Чужая колея.

Что на нейтральной полосе, 

                                  И что на паперти,

Казалась нам тогда, как всем,

                                  Дорога скатертью.

Витёк мой, не закончив вуз, 

                                  Судьбу освистывал,

«Двухсотый» из Афгана груз

                                  В Москву вернули чистую.

В столице  олимпийский пыл,  

                                  Не даст уснуть,

По улицам  Володя плыл

                                 В последний путь.

В тот черный  олимпийский год  

                                 Не стало Гамлета

И друга Вити из Заброд…, 

                                 Я пил, коль налито.

А город возносил в грозу 

                                 Молитву поминальную,

И  мишка уронил слезу

                                По ним прощальную.



                                ******

Тут, на Ваганьковском, в тиши, 

                               Семеныч бронзовый,

Куда ему теперь спешить 

                               В закате розовом?

На сельском кладбище всегда

                               Рядком Витёк и мать,

И сколько бы  не мчать годам, 

                               А им - по двадцать пять…

Тоска,  паскуда, по пятам, 

                               Тоскою  болен я,

Не так, ребята, было там, 

                               А здесь – тем более.

В какую влезли колею, 

                              Свою, чужую ли?

Я не пойму, запоем пью: 

                             Почто обжулили?

Когда пришла она, напасть, 

                             Мы не заметили,

Теперь в какую верить масть,  

                             Нам не ответили.

Несут галопом кони нас, 

                              Спешат, стараются,

Уже медовый скоро Спас, 

                             Июль кончается,

Несут по краю кони нас, 

                             А сердце мается,

Ведь в августе,  который раз, 

                             Беда случается…





© Copyright 2014

Свидетельство о публикации №114072403799