Закат блуждал по тонкой кромке леса

Закат блуждал по тонкой кромке леса,

Багряный, словно кровь сочилась с ран.

И чёрная здесь проходила месса

Средь сломанных крестов и пентаграмм.

В разрушенной церквушке стёрты фрески

И осквернён жестоко аналой.

А запах ладана, чарующий и резкий,

Чуть одурманит ясный разум твой.

А ты лежишь в гробу совсем нагая,

Твой взгляд, неистово пропитанный мольбой…

Ты, вроде, для меня совсем чужая,

Но эта ночь, вдруг, свяжет нас с тобой.

А свечи тихо тлели полукругом,

Был жертвенный алтарь доселе пуст,

Истошный крик, так резко и чуть грубо,

Сочился мёдом с твоих бледных уст.

Твоя прекрасная невинная наружность

Будет истерзана заточенным мечом.

А ты права – я подлый и бездушный.

Как я хотел твоим быть палачом!

Смотри на паству в чёрных капюшонах – 

Как нервно извиваются тела,

Они сейчас сродни умалишённым.

Смотри на них, пока ещё жива!

Испей вина из моего потира

И осуши как следует его.

Ведь он потом кровавым эликсиром

Наполнится тобою до краёв.

Так бережно я в нём омою руки

И лишь слегка, немного пригублю.

На смертные твои любуясь муки,

Я Сатану опять благодарю.

И лишь потом, когда дотлеют свечи,

Я вдруг пойму – мой смертный час пробил.

Я сам войду в пустую бесконечность.

Умрёт палач, что жертву полюбил.