О невеликой октябрьской революции 1993-го

      4 октября 1993-го.

 Полдень.

 С Краснопресненской наб. танки лупят

 зажигательными болванками по Белому дому. 

На Кутузовском мосту разбитый троллейбус. Н.Арбат и близлежащие переулки запружены военной техникой и солдатами. Я стою в толпе зевак у здания бывшего СЭВа и наблюдаю, как одна из болванок ложится прямехонько в окно моего кабинета и появляются первые язычки пламени. С крыш неутомимо постреливают снайперы. Вот справа и слева от меня падают ничком почти одновременно парнишка лет двенадцати и мужик в пенсне.

    Развитие сюжета противостояния Кремля и парламента происходило на моих глазах в буквальном смысле, поскольку трудился тогда в злосчастном Верховном Совете. И, чего греха таить, не был сторонником его руководителей. БН олицетворял  в то время во многих умах стремления и надежды на перемены. Поэтому после знаменитого Указа 1400 наша группа покинула Б. дом и включилась в формирование нового парламента – Федерального Собрания. Что происходило потом, всем хорошо известно. На первых выборах победил В.Ф.Жириновский. Грабительская приватизация, танки с московских улиц вскоре докатились до Грозного, БН клялся «лечь на рельсы», подшофе дирижировал   немецким оркестром, да так умело, что в собственной стране случился дефолт.

    Когда-то в прошлом, еще на II съезде РСДРП, знаменитый марксист Г.В.Плеханов, походя сформулировал тезисы поведения революционной власти по отношению к парламенту. В зависимости от его лояльности. Старику не повезло: он увидел собственными глазами разгон Учредительного Собрания, разгул революционной шпаны. И  повезло одновременно, поскольку не увидел  того, что произойдет в России потом. Но умирая, пришел к заключению, что революция опошлена, а Ленин, к сожалению, не арестован. Только какое дело до этого миллионам жертв революционной целесообразности, в число которых попали  убиенные в октябре 93-го? И те двое, погибшие рядом со мной у Белого дома.





К  годовщине Октябрьской Революции

В девяносто третьем в столице опять буза,

Ни за что не понять нас в далекой Турции,

Почему мы бьемся против, а тем более – за.



На Тверской,  Краснопресненской и у Кремля

Толпы гражданских вокруг костров,

Затаилась уставшая от побоищ земля,

Ждут развязки Питер, Казань и Ростов.



Близится уже к концу штурм в Останкино,

Полсотни недвижимых тел рядком лежат,

Впереди еще горькие слезы мамкины

И проклятия тем, кто судьбою страны  вершат.



Утром – Верховный Совет, окруженный танками,

Прямой что ни есть наводкой, да в мое окно

Ударили зажигательными болванками.

Дедушка, видать, не трезвый, ему все равно…



С крыш домов снайперы бьют прицельно,

Кто-то рядом в асфальт уткнулся лицом,

Рубаха в крови и крестик нательный,

На  безымянном пальце сверкнуло  кольцо.



К ночи сдался горящий оплот революции,

Арестованные с поднятыми руками,

Дела нет никакого в далекой Турции,

Скольких повезут по моргам грузовиками…





Долго ли эта  будет длиться кома...

Оттого мне сейчас больнее вдвойне,

Что пацан, застреленный у Белого Дома,

Не успел усвоить урок о гражданской войне.